Странная жизнь Бога

Брандо был хорош до потери пульса, мужчина – шальной огонь; он гладил ладонь, шептал: «не волнуйся, иди причешись, оденься, обуйся - не стоит ходить нагой».
Брандо был насмешливым и циничным, приподнимая бровь, он едко цедил сквозь зубы: «Отлично, что в ваших карманах звенит наличность, значит, есть чем платить за любовь».
Брандо был красавец, каких немного, – тестостероновый агрегат; не мальчик-слюнявчик с обложки «Вога», не нежный истерик, строчащий в блогах – сплошной сексуальный агитплакат.
Брандо доводил до истерик и дам, и девок, они хотели его до дрожи, но сквозь сплошной косяк однодневок, в дом приносил сердечный невод только женщин с оливковой кожей.

«Трамвай «Желание» скачет резво, Бланш страстно закатывает глаза; ухмылка Брандо поострее лезвий – кровопускание смехом всегда полезней, чем приторно сладкий бальзам-слеза.
Брандо был, конечно же, падок до славы – она отплатила ему с лихвой, он был горяч, горячее лавы, в нём всё сгорало, и этим сплавом он наслаждался, как трын-травой.
Брандо был вихрем и ураганом, не убежишь и не устоишь – ему не нужно владеть наганом, чтобы себя объявить каганом – ты ляжешь сама под него, малыш.
Брандо надевает джинсы и майку, кепку сдвигает до глаз, чёрная куртка (а кожа лайкрой слепит!), он созывает большую шайку и грабит ближайший лабаз;
Брандо завывает Стенли Ковальски, бьёт морду кому-то «В порту», полковника Курца перековали, «Крёстный отец» станцует едва ли «Последнее танго ...», когда найдут
награды героя - он станет Богом, для ста тысяч солнц эквивалентом; он станет циничным, упрямым снобом, он будет описывать форму гроба на магнитофонные ленты.

В итоге Брандо ведь превратился в борова – все были счастливы и без ласк его; но когда солнце полезло в другую сторону, Брандо не отступился от своего норова, и даже ушёл по методике Станиславского.

28.02.2008