Территория урги

Секреты, похищая у столетий,
Пробудят грезы сонм забытых лиц,
На виражах снов, фраз и междометий,
Туманности парят, как стаи птиц.
В гиперпространствах движется поэт,
Со скукой борется, взирая без конца
На чудеса, каких в природе нет,
С небрежностью зануды и глупца.
Ну что ж, вступление  заканчивать могу
И заходить на звездный поворот,
Метаться вместе нам во временном кругу,
Назад вернувшись лет на девятьсот.


К кургану едет одинокий росс,
К вершине гонит резвого  коня,
Он  зорко смотрит на стволы берез,
За ними половецкая земля.
Славянский витязь в очаге страстей,
На древнем капище остановил коня,
На крайних рубежах страны своей
Прослыл он поединщиком не зря!
Раздвинулась листва березняка,
Лихой кипчак в степи загарцевал,
Ожег дружинник плетью скакуна,
На герц самозабвенно поскакал.
В броне хазарской, в лисьем малахае,
Кочевник, несся, словно тень, скользя,
Под ним злой иноходец зубы скалил,
Лиловым оком в сторону кося.
Противника заметил сын степей,
И гридень снова подхлестнул коня,
Вертя булатом острого остей,
Он рвался в бой, доспехами звеня.
Сверкнул на солнце половецкий меч,
Кипчак, визжа, навстречу поскакал,
Чья голова скатится нынче с плеч?
Кому «безносая» покажет свой оскал?
Вот сшибка! Зубы диких скакунов
Вонзились в плоть, противника разя,
Звон стали, крики, топот, лязг щитов
Прочь отшвырнули тишь и прелесть дня.
Вот русский крикнув:- «Провались во прах!»,
Рубнул наотмашь половца с плеча.
Под «кладенцом» с седла скатился враг,
Померк престиж кипчакского меча!
Подъехал гриден, встав на стременах,
Желая голову противника отсечь,
Но видит девушка лежит на ковылях,
Он, выругавшись, бросил в ножны меч.
Слетел с девицы рыжий малахай,
И змейки кос закрыли пол лица,
Герц с девушкой расстроил парня в край -
Стыд и позор для русского бойца!
Он спешился, склонился в пояснице,
Открыла девушка раскосые глаза,
Горели ненависть и страх в ее глазницах,
И ожиданье неизбежного конца.
Росс усмехнулся и в седло полез,
В галопе бешенном настиг ее коня,
«Ты девка смелая! Но возвращайся в лес,
Ну, принимай уздечку у меня!»
Она, не зная толком русской речи,
Ножом в кольчугу торкнула звеня,
Он рассмеялся, и сказал: - «До встречи!
Держи дурища своего коня!»
Он вздыбил лошадь и умчался с глаз,
Степная дева вслед ему глядя,
Ругала победителя, вдруг раз,
Разулыбавшись, обняла коня…
Легли на сердце звуки чуждой речи,
Смех гридня и дыханье скакуна,
На русском ломаном ответила: - «До встречи!»
В обрат пустилась на исходе дня.
Вернулась ханша к кочевым улусам,
Небрежно спешилась, откинув стремена,
По светлой стали, разметались косы,
К шатру отца направилась она.
Хан половецкий был богат и славен,
Его страна - сильна и велика,
Но даже он заботой не оставлен,
Дочь возросла, не по-девичьи смела.
Красавица Айше, гонима бесом,
Переодевшись в воинский убор,
Своеобразно борется со стрессом,
При помощи оружия и шпор.
Ведь матери своей она не знала,
Росла в седле сурового отца,
Коней обламывала, дралась и стреляла,
Душой, врастая в образ удальца,
Когда? Зачем? Айше необратимо
Вдруг изменилась прелестью лица,
Затмила ханша юная, затмила,
Всех жен, наложниц и рабынь отца!
О ней цари мечтали и каганы, 
Сватов с дарами слали без конца,
Но холодна Айше, ей лишь желанны
Ковыли запахи да топот жеребца.
Ее по-прежнему влекли войны утехи,
Но под кольчугой женский амулет,
Рукою матери покойной не для смеха,
На счастье дочери подвешен с детских лет.
Айше не знала, что обозначала
Толстуха золотая без лица,
Но Роженица часто помогала
Капризной ханше с норовом бойца!
На этот раз несчастье приключилось,
Не шли из памяти, как будто бы на зло,
Прозрачность глаз, оказанная милость,
Все в русском парне девушку влекло.
Что ж час пришел и женское начало
Проснулось в сердце ханши молодой,
Она, о русском  парне возмечтала,
Ей мил стал старый добрый домострой.
Айше несчастная томилась и страдала,
И плакала, склонившись на седло,
Она ведь о любви не помышляла,
Ей  было скучно, горько, тяжело.
Айше не знала, в ожиданьи встречи,
Ее герой взбирается в седло,
Теперь не в поисках горячей, жаркой сечи,
Его другое чувство в степь влекло!
Глубоких, ласково-брусничных глаз разлет,
Взял в плен навеки русского бойца,
Он позабыть хотел Айше, увы, не смог,
Но понял, быть им вместе до конца!
Стремился витязь, хоть издалека,
Увидеть вновь румянец яркий щек,
Он в нетерпеньи мучался пока,
И образ милой в сердце он берег.
На поле диком ждал он иноходца,
Носился демоном, стирая пот с лица,
Он был готов с самой судьбой бороться,
И лопнуло терпенье молодца!
Решился он приблизить радость встречи,
Просить руки любимой у отца,
Пусть это гибельно, сомнений нет и речи,
Айше не выдадут за гридня наглеца.
Но он отправился в кипчакские улусы,
В конюшне, бросив латы и коня,
Ему к своим, наверно, не вернуться,
Но ей он скажет: - «Вспоминай меня!»
Прибыв под вечер к месту первой встречи,
Лег на траву, вокруг него звеня,
Сверчки вещали ласковые речи,
Вдруг он услышал тихий храп коня.
Росс поднял голову, в груди затрепетало
Шальное сердце, стал теплее взор,
Пред ним не ханша, девушка стояла,
Без лат и свиты, без меча и шпор.
Она к коню гнедому прижималась,
В глазах блестели ласка и укор,
« Ты ждал урус? И я к тебе примчалась!»
«Якши, любимая, продолжим разговор!»
Айше  приблизилась, она ведь твердо знала
Не враг пред нею, милый человек,
Она надеялась, что это лишь начало,
Любви желанной неземной на век!
Он к ней пойдет? Или она к супругу?
Как это не существенно, но все ж,
Уж сделан шаг обоими друг к другу,
А сделанного, верно, не вернешь.
Любовь томила нежностью сердца,
Сводил с ума восторг желанной встречи,
Влюбился гриден в девушку - бойца,
Ее пленяли ласковые речи.


Тем жили люди испокон веков,
Любя друг друга, парень и девица,
Вступают в связь интимную и длиться,
Порядку этому до гибели миров!


Страсть обоюдная их к небу возносила,
Луна их  озаряла свысока,
Как просто их дилемма разрешилась,
И  оба этим счастливы пока.
Его пленяли в голубом сияньи,
Грудей округлость, трепет живота,
И в лихорадочно-любовном состояньи,
С ума сводила бедер нагота.
Воспламеняла чувственная радость,
Блестели под луною их тела,
На шее девицы РожЕница болталась,
На шее парня крест святой Христа.
Так неожиданно два символа столкнулись,
Там где сливались вместе их сердца,
На крест и Роженицу в те века молились,
Почти вся Русь, включая молодца.
Знал витязь, что за истинную милость,
Ему богиня даровала без лица,
Ее то воля, что Айше влюбилась,
В простого русича, в бродягу удальца.
Он все ж имел к Спасителю вопросы,
Но сформулировать не мог их до конца,
Пленили парня цвета ночи косы,
Манил овал скуластого лица.
Он возложил два древних амулета,
На грудь любимой, и подняв глаза,
На перекрестке между тьмой и светом,
Христа просил, молился праотцам.
Потом привлек он тонкий стан любимой,
Взглянул в миндалевидные глаза,
«Я не разбойник и не вор Айше, не думай,
Пойдем просить о милости отца!
Он даст родительское нам благословенье,
Или меня зарубит сгоряча, его в том воля,
Но уйдут сомненья - не страшно сгинуть от его меча!»
Все продолжения известны наперед,
Айше, как ханше нету в том сомненья,
В момент мечом отец ее снесет
У зятя голову, он крут и зол к измене!
Ей половецкой ханше не пристало,
Питать иллюзии по поводу отца,
Она ведь с детства часто наблюдала,
Свирепый нрав рубаки и бойца!
«Нет, милый, к хану рано нам идти,
Народ мой мстителен, бывает и суров,
Спасет нас «Территория урги»,
Она нам даст пристанище и кров!»
И  витязь принял доводы Айше,
Опять судьба их разводила прочь,
Назначив встречу, но с тоской в душе,
Два пылких сердца уходили в ночь.
Издревле в Диком поле есть обычай,
Коль вбита одинокая урга,
Никто не смеет нарушать приличий,
Мешать влюбленным - их хранит судьба!
Объедет всякий стан чужого счастья,
Обычай  невозможно обойти!
Удел охальника - болезни и несчастья,
Он будет проклят! С места не сойти …
Мечом, вооружившись и копьем,
Счастливый гриден к милой поскакал,
В душе своей он ощущал подъем,
Просил, чтобы никто им не мешал.
Он будет не один, кому не ясно?
Мешать ему не следует, а то,
Узнает всяк, как глупо и опасно,
Дерзить ему, погибнуть ни за что.
Все знали, он на ветер не бросает,
Ни слов, ни стрел, тем более угроз,
«Езжай-ка с Богом! Там тебя заждались,
Гонись за счастьем, избегая слез!»
Подъехав к месту нового свиданья,
Он увидал красавицу Айше,
Укрюк в руке любимого созданья,
Страсть пробудил в измученной душе.
Он спешился и отпустил коня,
Метнулся молнией к гнедому скакуну,
«Ну что, урус, тоскливо без меня?
Скорей целуй! Иначе я умру!»
Он бережно ссадил с седла принцессу,
Орды кипчакской в волны ковыля,
Он от волнения почти не чуял веса,
« Снимай-ка панцирь! И люби меня!»
Айше от счастья вспыхнула и стала,
Снимать доспехи и сапог с ноги, 
Копьем, укрюком, русский для начала,
Отметил «территорию урги».


Урга - название укрюка по кипчакски,
Укрюк зовется у монголов - жердь с петлей,
Все у меня подробно, по-дурацки,
Урга, укрюк - нам все равно с тобой.
Ну что ж, я, извинившись, продолжаю
Историю давно минувших лет,
Возможно слишком я воспринимаю,
Не след мне увлекаться так, не след!


Опять в любовный окунаясь омут,
Забыв про горести, потери, гнев отца,
Айше подумала, что разлучить не могут
Навеки спаянные нежностью сердца!
Урга защитой верной оставалась,
Недели две, вдруг новость, как назло,
Дочь хана с русским воином связалась,
И степь затих -  конфликтом понесло!
Одни влюбленные о новостях не знали,
Даря, друг другу ласки и тепло,
Они забыли страхи и печали,
А время капало, сочилось и текло…
И лето красное  почти отбушевало,
Короче стали светлые деньки,
Разбаловались кони, застоялись,
Опасной стала «заимка любви»!
Влюбленных как-то утром разбудил
Далекий гул копыт, бряцанье стали,
И витязь понял - в петлю угодил,
Вот только под кого они попали?
Он в рост поднялся, видит с двух сторон
Две рати скачут - их врасплох застали,
По леву руку - русичей загон,
А справа - половцы спешат в ковыльной дали.
«Айше готовься!» - коротко сказал.
Взялись за луки и мечи достали,
Вздевать броню, он с горечью признал,
Уж время не было - их теплыми застали.
И непреклонно, ставши у урги,
Спина к спине, развязку  ожидали.
Он  ликом стал к своим, Айше к своим,
А те, приблизившись, приказа ожидали.
Айше с отца не сводит острых глаз,
Стрелой на тетиве своей играет,
Хан старый нервничает, видел он не раз,
Как дочь его беспутная стреляет!
«Великий хан!»- так начал воевода,-
«Я за племянником пришел! Что будет с ним?
Ты волен жизнью своего народа,
Но мы тебе своих не отдадим!»
«Пусть убирается! Он сам не нужен мне!
Но дочь отдаст!» - кипчак, ответил внятно.
Вмешался гриден: - «Не сошлись в цене!
Я не отдам ее, преславный хан! Понятно?»
«Окстись охальник!» - дядя застонал-
«Оставь девчонку и пройдет все гладко!»
« Она жена моя навеки, я сказал!
Езжай ка дядюшка! И без тебя не сладко!»
Опять запала в поле тишина,
И краяли сердца лихие думы,
Коварный хан, вдруг вздыбил скакуна:-
«За мной нукеры!»,- выкрикнул угрюмо.
«Не смей отец! Нукеров отзови!»
Айше прицелилась спокойно, не мигая,
«Ведь мы на «территории урги»,
Вели отец, иначе я стреляю!»
Хан жестом властным удержал людей,
И  воеводу подозвал к себе, вздыхая:-
«Вот что, урус, давай решать скорей,
Мне дочь нужна, она ведь кровь родная!
Давай урус условимся вполне,
Договоримся, коротко и внятно,
Подпустят ближе, я беру Айше,
Ты своего бери, лады? Тебе понятно?»
«Чтож по рукам, согласен светлый хан,
У русских с половцами разная дорога,
К чему племяннику диковинный роман?
У нас ведь девок также очень много!»
Отбросив лук и развернув супруга,
Айше горячечно шептала чуть дыша:-
«Они обманут нас, оставят друг без друга,
И разлучат - вещует мне душа!»
«Айше, любимая, ведь ты моя супруга,
Я все исполню, что желаешь ты,
Они закончили, решай скорей подруга, 
У нас одни надежды и мечты!»
«Обманем их и, не сошедши с круга,
Нож приготовь, любимый, и спаси
Свою Айше, невесту и супругу,
Убей меня, когда скажу «Рази!»
А я тебя убью, мой повелитель,
Мы вместе будем до конца времен,
Давай прощаться - едет мой родитель,
Уйдем скорее в бесконечный сон!»
Сверчки в траве перекликались хором,
Путь выбран четко, нет другой стези.
Айше на хана глянула с укором,
И звонко крикнула:- «Любимый мой, рази!»
Тела обнявшись, падали на землю,
А души отлетали в небеса,
Хан с воеводой тупо, неприемля,
Утрату видели воочью до конца.
В руках умелых нож решает дело.
Толчок - и сталь пробила их сердца.
«Любовь нельзя унять - ей нет предела!»-
Кричали хану дочери глаза.
Да не забыть такого до могилы,
Хан  поздно понял русского бойца,
«Я не отдам ее, преславный хан!», и силы
Ту клятву выполнить хватило до конца.
Смешались русские и половцы сурово,
Глядели, как тужили их вожди.
Карает смертных их тупая злоба,
И учит « территория  урги»!
Хан с воеводой там договорились,
Хоть с опозданием, они взялись за ум,
Нельзя их разлучать, они ведь слились
В единую обитель чувств и дум!
Похоронили их совместно под курганом,
На месте «территории урги»,
А на вершине половецким ханом
Был установлен памятник любви.
Два изваянья каменных  стояло,
Спины не отрывая от спины,
Он к нам глядел, она - к себе взирала,
Всегда, в дни мира, мора иль войны.


С тех пор столетий девять миновало,
Пора вернутся в наш реальный год,
Закончил я рассказ свой и немало
Интересуюсь, что нас дома ждет!
Но современник, даже сбившись с круга,
В одном ты сомневаться не моги -
Нельзя предать нам Родину иль друга,
Ведь мы на «территории урги»!
На оверштаге мыслей и столетий,
Нельзя глаза закрыть иль глянуть вниз,
На виражах снов, фраз и междометий,
Туманности парят, как стаи птиц!


Вот и окончился диковинный роман,
Айше и гридня разлучили наконец.
Урга забыта в целом ряде стран,
Разорван вековой союз сердец!
Мы удивляемся, что отвернулись Боги
От нас от всех! А мы, как к ним стоим?
Жадны мы стали, алчны и убоги,
И жнем лишь то, что сами сотворим!

А я прошу, у Бога и Руси,
Прости нас неразумных, и спаси!