9. Николаевский Медный всадник. В. Блеклов

                Николаевский «Медный всадник»
              Поэтому уже, обязательно в концовке николаевского заговора, - где поэт - уже мертв! - должна появиться, у царя, не только придворная, но и, уже, придворная Конюшенная церковь. Это, если можно так выразиться, венец  всего сценического заговора царя против Пушкина на данный момент. И венец - весьма “красочный” и сочный, если тоже  можно  так  выразиться, именно  по своим   краскам и  цветам. К сожалению, сочен и выразителен, он, и по своей мерзкой сути! Это мы скоро продемонстрируем, вам, через ряд примеров.
              А обязательно придворная Конюшенная церковь должна  появиться, - в концовке  николаевского заговора! - потому, что образ “Николаевского медного всадника” засверкал, перед  царем-”сценаристом”, еще, как вы уже знаете, 12-го декабря 1833 года. В день рождения, как вы уже тоже знаете, императора Александра первого!
              Вспомните о сценическом фрагменте заговора, выделенного, нами, еще в первой нашей книги, когда царь, прочитав пушкинского “Медного всадника”, вдруг “пригласил” его, 12-го декабря 1833 года, в день рождения Александра I (Уже особо выделим это!), к графу Бенкендорфу. И вспомните - главную суть его “приглашения”.
              Пушкинский “Медный всадник” топтал конем, безумного Евгения, надумавшего сказать, о Петре Великом, что-то плохое! Отсюда и суть николаевского сценического фрагмента: именно “Николаевский медный всадник”, - в образе извечного врага Пушкина, императора Александра первого! - должен, по замыслу злого царя, окончательно растоптать непокорного поэта-безумца (Посмевшего тягаться с целой империей!), который, на протяжении всей своей жизни, только и делал, что язвил на счет своего “любимейшего” императора!
              Придворная Конюшенная церковь должна была обязательно появиться у царя, в заговоре, и потому, что Пушкин посмел  в своей тайной “Пиковой даме”, в её пятой  главе,  изобразить, перед  всем  петербургским светом, именно придворную церковь. И с “панихидой” и “похоронами” в ней, поэтом, Екатерины второй!
              Этот  пушкинский фрагмент мы специально берегли, для вас, практически чуть ли не до окончания предлагаемой вам, сейчас, книги. Вот, хотя бы в сокращенном виде, выразительное и красочное описание Чародеем словесности, в пятой главе “Пиковой дамы”, именно придворной церкви. И именно “похорон” им, в ней, Екатерины II:
              «Церковь была полна. Гроб стоял на богатом катафалке под бархатным балдахином. Усопшая лежала в нем … в белом атласном платье. Кругом стояли домашние: слуги в черных кафтанах с гербовыми лентами; родственники в глубоком трауре, - дети, внуки, правнуки. Никто не плакал: слезы были бы - притворством. Молодой архиерей произнес надгробное слово. В простых и трогательных выражениях представил он мирное успение праведницы, которой долгие годы были тихим, умилительным приготовлением  к христианской кончине (Вот почему Николай I так смаковал “христианскую кончину” Пушкина! - комментарий В.Б.). “Ангел смерти обрел её, - сказал оратор, - бодрствующую в помышлениях благих и в ожидании жениха полунощного. Служба завершилась с печальным приличием. Родственники пошли первыми прощаться с телом. Потом двинулись и многочисленные гости, приехавшие поклониться той, которая так давно была участницей в их суетных увеселениях».
              Выделим, что хотя картина, или сцена, изображенная Пушкиным в повести, и крайне язвительна, - и, в высшей степени, сатирична! - она все же передает, у Чародея словесности, и многие исторические реалии. Реалии, на которые поэт просит, - тайно, разумеется! - обратить внимание своего читателя.
              Поэтому уже прямым текстом выделим, здесь, что Пушкин в приведенном вам, выше, отрывке воссоздает - именно сцену панихиды и  соответствующие церковные службы по перезахоронению и похоронам, воцарившемся Павлом I, своих родителей: Петра III и - Екатерины II. Вновь воссоединяя, их, при  этом! Конкретно же Екатерина II ждала в придворной церкви в гробу в “белом платье невесты” своего “жениха полунощного”, то есть своего мужа, убитого, ею, императора Петра III, ровно месяц со дня своей смерти.
              Это - исторический факт, выделенный нам, поэтом, из материалов российского архива (Потому пушкинский  фрагмент  и похож - на жуткую свадьбу мертвецов, ибо и Екатерина II, в нём, именно в “белом платье невесты” и ждет - своего “жениха полунощного”!). Где “жених полунощный” это и есть, как раз, император Петр III, “пришедший” к Екатерине - из “полунощного мира”, то есть с того света (По церковной терминологии и древней мифологии это - несколько другое! Некоторые пушкинисты дают его, то есть “жениха”,  трактовку  как - Иисус Христос.  Видимо подразумевая, при  этом, всем известное выражение “христова невеста”.).
              «Домашние: слуги с “гербовыми лентами”, родственники - дети, внуки, правнуки» - это всё разросшее до огромных размеров, к 1833 году, святое семейство Павла I. И здесь поэт - сатиричен и язвителен!
              А “суетные увеселения” - это увеселения самой Екатерины II. Еще раз выделим же, здесь, именно пушкинское “приготовление к христианской  кончине”! Выделим потому, что оно неоднократно отразиться у Николая I, как вы уже знаете,  именно на конечной стадии заговора. Отразиться: в записке, Пушкину,  карандашом; в разговоре, царя, с Жуковским. Смотрите о “христианской кончине”, о “христианском долге” - выше и в предыдущих наших книгах.
              Вот основные подробности  первого сценического  фрагмента  именно концовки николаевского заговора!