***

Лелея нежную мечту о лете,
Шагая по грязи весенней, вдоль домов,
Я сокрушался грустно о предмете
Известным остальными как любовь
Я шел домой, в руке с огромной сумкой
Спина превозмогала тяжесть лет,
А солнце мне светило незабудкой, мол, посмотри же, жалкий человек.
И я смотрел, глаза нелепо щурил,
И кожу обжигал предельно яркий свет,
Лишь ребятня из подворотни грязной бурчали что- то вслед.
«Какой чудак, ну право, аж к смешному» ,- мне прокряхтел какой- то старичок,
На лавке сидя, солнцем освященным, он видел всех людей, как свой зрачок.
Мечта поэта растворялась в квасе, что женщина небрежно у ларька,
Всем разливала с громким словом «Нате, но только заплатите вы сперва».
А с высока на нас глядели птицы и только крыльями махали нам «Привет»,
И удивлялись каждый раз сильнее, какое ж существо сей человек.
Коль счастлив он, то ищет лишь подвоха,
Коль он в печали, так все пуще небеса клянет, что те не правы,
Но только объясните, что есть право и почему ответы ищут в небесах?
«Какой нахал!» - бабуля проворчала, когда с ней поздороваться забыл,
Увлекшись осознаньем сути правды, уж очень эту тему я любил.
В подъезде темном, ожидая лифт, я продолжал сей философский разговор с самим собой,
Но тут лифт зашипел...
И вот уже пешком, этаж, другой.
Одышка право, очень мне мешает сосредоточиться
И я иду быстрее, в надежде что в квартире будет пусто,
И в тишине бетонных стен, займусь я осмыслением искусства.
Но видно не судьба, в квартире суета похлеще прежней,
И без малейшей я надежды на надежду бреду в кровать,
И сниться мне совсем иное небо,
Другие подворотни, старики…
И квас хмельней и слаще и продавщица симпатичней прежней,
И даже лифт починен и молчит.
Проснувшись утром мысли собираю с свой портфель,
Чтоб по дороге до работы еще раз поразмыслить, посочней.
Я не наивный, не ищу я правды средь лжецов,
И не хочу менять строенье мира.
Я средний. Средний я, рабочий,
Не забываю отчий дом,
Детей люблю своих и прочих,
И не делю толпу на правых и неправых.
Я равный вам. Я миру равный.
Лелея нежную мечту о лете,
Шагая по грязи весенней вдоль домов,
Я напевал тихонько песни эти,
Но эти песни слышал даже Бог.