Выживший в плену

ВЫЖИВШИЙ В ПЛЕНУ
Особая стезя выпала на долю Лифантьевых - отец тянул лямку на царской каторге, сыну пришлось побывать в фашистском плену. Но всегда в этой семье любили песню. И сегодня Александр Лифантьев, несмотря на возраст (ему 89 лет), продолжает петь в Канском городском хоре ветеранов.

 
Родом Александр из Иркутской области. Семья была большая - шесть братьев и сестра. В 1938 году, отслужив в армии, Александр поступил в училище связи и по его окончании стал работать радистом у лесосплавщиков.

Грянула Великая Отечественная война. Александра призвали в артиллерию. В качестве радиста-корректировщика он принимал участие во многих боях. А за операцию на Орловско-Курской дуге был награжден медалью "За боевые заслуги". Рядовому получить такую медаль в середине войны было не просто.

Надо сказать, что до лета 1944 года военная судьба Александра Лифантьева складывалась сравнительно удачно. В окружения не попадал. Тяжёлых ранений не получал. В каждом бою погибали его товарищи, а его словно берёг ангел-хранитель. Но везло, наверное, потому, что на фронт попал не зелёным юнцом. Не раз и не два приходилось наблюдать печальную статистику: прибывало пополнение и после первого же боя гибли наиболее молодые и менее опытные, а старые обстрелянные бойцы порой выходили целыми, казалось бы, из безвыходных ситуаций.

Но во время широкомасштабной операции "Багратион", проходившей на территории Белоруссии, смерть приблизилась к нему совсем близко. Одно из подразделений роты, где он служил, попало в окружение. Командир попросил разрешения у вышестоящего начальства пробиться к окруженцам и установить связь. Такое разрешение было получено. Взяв с собой двух радистов, одним из которых был Александр Лифантьев, рота вступила в бой. Пробились под покровом ночи, окопались. Но ранним утром немцы начали обстрел. Многие были ранены. Когда обстрел закончился и наступила тишина, Александр попытался настроить рацию. И вдруг за спиной у себя услышал: "Хенде хох!"

Его и ещё нескольких бойцов вывели к деревне. С этого дня жизнь для них стала подобной полуживотному состоянию. Главными и почти единственными чувствами теперь стали голод, страх, холод, боль. Первые, наиболее яркие картины плена. Их, одетых в советскую форму, подгоняют к какому-то селу, а навстречу им бросается женщина с криком: "Родненькие! Наши!" Местное население со дня на день ждало своих освободителей. Женщина ошиблась. И ошибка ей стоила жизни, конвоир в упор застрелил её из автомата.

Вскоре группу пристроили к колонне пленных и погнали через Польшу в Германию. На ночь загоняли в обустроенные наспех загоны с вышками, обнесённые колючей проволокой. Кормили жидкой, кое-как приготовленной баландой, налитой в большие деревянные колоды, поставленные на землю. Новые условия существования диктовали свои потребности. Нужно было приспосабливаться. По пути Александр натолкнулся на кусок разодранной овчины. Во время ночёвок сшил себе примитивные, зато тёплые большие рукавицы по локоть. Ложась спать, он клал одну рукавицу под голову, а другой накрывался. Позднее, когда пришли осенние и зимние холода, эти рукавицы, можно сказать, ему жизнь спасли.

Довелось Александру Лифантьеву побывать в нескольких концентрационных лагерях в Германии и Норвегии, где любой труд для истощённых людей был крайне тяжёл. Он добывал руду, дробил камень. Под Нарвиком работал в похоронной команде по перезахоронению трупов немецких солдат, около пяти лет пролежавших в земле после оккупации Норвегии Германией. Его и других военнопленных приглашали записываться в армию Власова, привлекая хорошим полноценным питанием и комфортными условиями быта. Но он отказался. Сегодня причины этого своего поступка Александр Иосифович поясняет просто, без напускного геройства: "Я подумал, у меня пять братьев и все в Красной Армии. Что же мне было идти воевать против них?"

Фронт приближался. Советские самолёты совершали налёты на портовые доки, которые находились неподалёку от их лагеря. Однажды во время налёта с одной из вышек стали стрелять по самолётам. Кто-то из лётчиков ответил. Очередь прошила крышу барака и убила нескольких наших пленных.

Известие о победе пришло неожиданно. Утром, 10 мая, никто не пришёл, чтобы вывести пленных из бараков на работу. И вот вбежал один из полицаев и известил, что война закончилась. На следующий день прибыли представители держав-победительниц. Пленным официально объявили, что они свободны, что с этого дня им будет выдаваться солдатская норма питания, больные получат медицинскую помощь и в ближайшие дни для них будет организована депортация на Родину.

Начались дни ожидания. Бывшие пленные группами ездили за 20 километров в Нарвик. Гуляли по городу. Ходили в горы на место уничтоженного нацистами лагеря смерти, куда, по слухам, должны были переправить и их. В этом лагере о заключённых напоминали только насыпанные бугры над траншеями, куда наспех прятали трупы.

Александр Иосифович уехал на Родину третьим эшелоном. На границе всем бывшим пленным была устроена проверка. Но он прошёл её без труда. Во-первых, нашлись три свидетеля, которые подтвердили его безупречное поведение во время плена; а во-вторых, в лагере он сумел сохранить свою медаль "За боевые заслуги". И вот ведь незадача - в плену, рискуя жизнью, он эту медаль сохранил, а в мирное время дал внучке похвастать перед ребятами во дворе, там старшие мальчишки эту медаль с неё и сорвали.

В фильтровочном лагере на границе, проходя медицинскую комиссию, Александр Лифантьев впервые после лагеря встал на весы. Результат его ошеломил - 38 килограммов! И это после нескольких недель нормального питания.

Получив документы, он выехал в Канск, где жили родственники. Сегодня Александр Лифантьев пенсионер. Увлечённость любимым делом, хоровым пением, придаёт ветерану жизненные силы. Вот только берёт его порой обида. Прослышал он как-то, что своим бывшим узникам Германия выплачивает компенсацию. Но когда он, вполне справедливо считая себя пострадавшей стороной, обратился по инстанциям, ему объяснили, что компенсация распространяется только на гражданское население, а он был военнопленным и ему ничего не полагается.

На мой вопрос, пели ли они в концлагере, улыбнулся наивности: "Нет, в лагере было не до песен!" И только когда пришла Победа, родилась у них там, в среде бывших заключённых, песня, как плач о пережитом:

Вот сейчас расскажу вам, родные,

Как жилось нам в плену в лагерях.

За баландою в очередь шли мы,

Еле двигали ноги свои.

Кто не мог - тот из сил выбивался,

Наземь падал, как скошенный сноп.

Полицаи его добивали.

Умер - вечная память ему!