Сцены из жизни му4

Сцена четвертая

Сцена в пустом ночном клубе. Л. и У. готовятся к сегодняшней вечеринке. Л. возится с аппаратурой, У. кривляется у микрофонной стойки: он разогревает тело, лицевые мышцы и голосовые связки.

У. А нам по барам, по барам, по бабам пора! И нам по бабам, по бабам, по барам пора! А вам по барам, по барам, по бабам пора? А им по бабам, по барам, по барам пора? Кому по барам, по бабам, по барам пора? Тому по бабам, по барам, по бабам пора…

У. выполняет серию танцевальных движений и продолжает читать скороговорки.

У. (четко выговаривая слова). А вот нам бабу бы да по буграм бы да по буграм бы да по буграм бы! А вот нам бабу бы да по губам бы да по губам бы да по губам бы…
Л. (протягивает У. конец шнура). Слышь, озабоченный! Вставь-ка, пожалуйста, вот этот штырек, вон в ту дырочку.
У. (вставляет шнур, потом вынимает его и опять вставляет и так повторяет несколько раз, и все это с глумливой ухмылочкой). Штырек в дырочку! Штырек в дырочку! Штырек в дырочку! В дырочку - штырек!

Л. (отбирая у него шнур). Тебе точно надо с кем-то переспать срочно. А то сперма из ушей полезет.
У. Это я себя настраиваю так. Раскручиваю сексуальную чакру… Потому что главное для любого артиста, это чтоб сексуальная энергия из него перла. Не голосом, не дикцией, не пластикой берут зрителя. А именно вот этой животной сексуальностью! И неважно, кто в зрительном зале: мужчины, женщины, молодые, старые, если из тебя прет сексуальная энергия, то публика ее нутром почует. Почует и отдастся. Брякнется на спину и раздвинет ноги. Потому что публика, она, как баба - она любит сильных. И публику надо трахать… она, как баба, это любит!.. Слушай, дружище, пройди в зал, пожалуйста, посмотри, хватает ли света. Мне кажется, я в темноте стою.
Л. Со светом все в порядке. На тебя светят аж четыре прожектора.
У. Нет, а по-моему слабовато светят. Лицо, мне кажется, в темноте. Посмотри.

Л. спускается в зал, смотрит на У., который принимает перед микрофоном эффектные «артистичные» позы.

Л. Все отлично у нас со светом. Ты весь как неопалимая купина сияешь.
У. Как что?
Л. Забудь, проехали…
У. Так вот, неважно, какая у тебя роль и кто твой зритель. Даже если ты Дед Мороз на школьном утреннике, все равно, чтобы сорвать бурные аплодисменты, нужно перед выходом на сцену раскрутить свою сексуальную чакру.
Л. Ну, насчет Деда Мороза, это ты, положим, загнул.
У. Ни фига не загнул… Я проверял. Я же работал Дедом Морозом в прошлом году.
Л. И что?
У. Дети были счастливы. А училки вообще все с ума от меня посходили…
Л. Пожилые?
У. Нет, ну, почему? Не только! Молодые тоже! Глазами стреляли в меня… Хоть к любой подкатывай, бери координаты и…
Л. И ты подкатывал?
У. Нет.
Л. Почему?
У. Ну… Я же все-таки Дед Мороз, мне нельзя.
Л. Не вижу, какое тут препятствие!
У. Ну, ладно… Но самый трындец, это… мамы школьников! Они потом, в конце, когда с Дед Морозом все фотографируются по очереди… побыстренькому детей со мной сфотографировали, и сами ко мне… под бок… прижимаются… Сучки!… Одна даже через халат за попу меня ущипнула!
Л. Ох, ты!!!
У. Да, представляешь? Ее муж нас фотографирует, а она меня в это время тихонько за жопу щиплет…
Л. А ты ее ущипнул - в ответ?
У. Нет, что ты! Я же Дед Мороз, мне нельзя…
Л. Не вижу я, какое тут особое препятствие…
У. Это неважно, главное, что я проверил теорию: если из артиста прет сексуальная энергия, то публика – у него в руках! А затем: улыбки, аплодисменты, гонорары, девочки, шампанское!!!!
Л. Вот, ты этой ночью и использовал бы свою теорию на практике! Завел бы тусовщиц так, чтобы они все захотели тебе отдаться. А потом – тащил бы любую за сцену. Может, тогда и мне чего-нибудь перепало бы… с барского стола…
У. Нет, это не мой стиль! Я не люблю, когда девушка в первый же день дает.
Л. Почему?
У. Потому что если девушка дает в первый же день знакомства, то это значит, что она шлюха!
Л. Глупости! Может, у нее просто душа добрая?
У. Нет, она шлюха! Да и не просто шлюха, а глупая шлюха. Потому что если шлюха умная, то она потерпит и даст не сразу, а погодя… чтобы ее не приняли за шлюху.
Л. Не знаю, мне некоторые давали в первый же день знакомства, и все они были отличные девчонки.
У. Я же не говорю, что все шлюхи - плохие девчонки. Отличная девчонка может быть шлюхой, а шлюха – отличной девчонкой. Одно другому не мешает! Но, остаюсь при своем мнении… если девушка дает в же первый день, то она – шлюха!
Л. Слушай, специалист по девушкам… Тебе когда последний раз девушки давали-то?
У. (раздражаясь, с угрозой). Ты хочешь меня задеть?
Л. Нет.
У. (приближается к Л., взгляд свинцовый, немигающий, готов всерьез подраться, говорит медленно, сквозь зубы). Это очень мудро с твоей стороны, что ты не хочешь меня задеть… Потому что я в любом случае могу задеть тебя больнее…
Л. Ладно, ладно, не заводись! Нам сегодня, между прочим, работать еще вместе.
У. (по прежнему напряженный и агрессивный). Я - мирный, дружелюбный человек! Но если меня задевают, то я отвечаю тем же… Причем – с процентами… Как же без них, без процентов?.. Это уже все мои знакомые должны были давно и хорошенько усвоить…
Л. Да, конечно, я усвоил! Давно и хорошо… Я когда сказал «девушки», то имел в виду именно ДЕВУШЕК. То есть, именно этих… девственниц белоснежных! А не тех девушек, которых мы только называем «девушками», хотя на них уже пробы негде ставить. Вот, я про настоящих девушек, то есть, про целок, и спросил тебя. То есть, когда ты в последний раз ломал целку? Вот, что я имел в виду, а ты завелся с пол-оборота…
У. А!..
Л. Так, когда?
У. Честно говоря, я уже не помню… Давно!
Л. А я… честно говоря… за всю жизнь не сломал ни одной целки.
У. Да, ну!
Л. Точно! И не потому, что я добрый такой… Просто мне целки никогда не попадались… ни разу!
У. Да, ну?
Л. Ну, ну, жопой ёжиков мну!.. С кем они девственность свою теряют, я не знаю, но только не со мной. Даже обидно как-то! Как будто я чего-то недополучил в этой жизни. Просто интересно, каково это – ломануть целку.
У. Говорят, что возни много, а удовольствия мало!
Л. (задумчиво). Ты сказал «говорят»? Ты именно так сказал!
У. Да. И что?
Л. А то… Это значит, что ты только слышал, каково это - целки ломать, а сам никогда не ломал их! Так?
У. Хм… Ну, почему же… Просто я не помню… давно это было…
Л. Хрен, «давно»! Ты бы помнил! Но ты сказал, я ведь не ослышался, ты сказал: «говорят, что возни много, а удовольствия мало!» - именно это ты и сказал, по буквам. То есть, ты тоже, как и я, никогда никого не лишал девственности.
У. Ну и что? Это что – так уж важно? Этим разве измеряется крутость мужчины, сколько он там целок ломанул?
Л. Нет, конечно. Но просто – интересно! Каково это? Сам процесс, насколько он занятен?
У. Да, это интересно…
Л. И где они, как ты думаешь, эти девственницы?
У. А кто их знает? Где-то должны быть…
Л. Нет, вот у меня были очень молоденькие, совсем пташки, можно сказать… И все равно – уже кем-то распакованные до меня. Когда их, елки, и где распаковывают? В пятом классе, что ли?
У. Ну, не знаю… я так далеко еще не забредал.
Л. А может ты и сам у нас – девственник?
У. (агрессивно). Чего??!!
Л. Ничего-ничего! Шутка! (смотрит на часы) Слушай, ну мы и рас****елись тут с тобой! Скоро зритель повалит, а мы трындим… Давай, еще раз проверим все…

Л. начинает возиться с аппаратурой. У. подходит к микрофону. Прокашлявшись, декламирует скороговорку.

Карл умирал за кораллы,
Карла Клара пытала,
На нос ему хрен намотала:
«Зачем, сука, крал ты кораллы?»