вокруг писек и бытовых проблем

Продолжение Радостного Суда:

- Да он его раб! Двойник, видите ли! Да какой он двойник, если следит, как собака, за каждым движением Гивми. Слушай, а, может, они гомики?


- Вот у вас, баб, всё вертится вокруг писек и бытовых проблем! Какая вам религиозность, философия, мысли о смерти, об истории, об искусстве, мечты о неземном, о бессмертии, если основное для вас – трах и сводничество для того же траха!.. Тогда и я, по-твоему, гомик? Брось, Антонина. Это посредственность, кроме секса, ничего знать не хочет. Барахтаются в сексуальном болоте, вязнут и всех по себе оценивают – у кого какой член, кто как подмахивает, кто как кончает и стонет, у кого какой ритм, у кого какие сиськи, у кого жаднее писька. А я гений, я содержу божественный восторг. Понимаешь, я могу быть открытым многим проявлениям жизни. Я, знаешь, как раньше ей радовался – жизни, каждому встречному мог осанну петь, потому что у меня есть главное – работа, долг созидания и познания, которые превыше всего, – блаженство и восторг творчества. Я этого никогда не могу забыть. Я без этого в моменты застоя каждому встречному за проявление талантливости руки готов целовать, а не завидовать, потому что я помню высший кайф – когда ты один – но вечен, всесилен и неповторим. Божественен и лучезарен. Это прорыв, это фиксация себя не то, что в камнях или в стальных пластинах, это победа над временем и угасанием, это вневременность – это во-ца-ре-ние, во-пло-ще-ние. Это сознание жизни, вселенной, каждого росточка, каждой твари. Ты думаешь, после меня останется архитектура? Н-е-е-е-т, - разошёлся я, - от меня останется моё стойкое памятливое Я. Именно его я создаю своими творческими прорывами. А ты говоришь – гомики. Это вы все педерасты, кроме траха у вас ничего нет! Да и трах ваш бессильный, скучный, безрадостный, без задора и восторга.............................



ссылка чистая
И я открыл этот ящик, хотя мне не нужно было этого делать.
В ящике был прибор, подобный тем, что можно встретить в физиотерапевтических кабинетах. На нём даже была вмонтирована эмблема "сделано в Китае". А сверху лежала инструкция на русском:
"Верти ручку, лови впечатления и не забывай про руку".
Наверное, китайцы впереди планеты всей, раз они производят такие аппараты.
Я рассмеялся, сел на край водоёма и повернул ручку. Нужно было оставаться упрямым.
Вокруг всё сделалось серым, из этой серости выплывали тёмные объекты, послышался плач.
Плач нарастал и ширился, он стал морем плача…
Потом посветлело, и я увидел тысячи плачущих лиц.
Стоило мне сфокусироваться на одном лице, и я узнавал в нём своего предка.
От сопереживания плачу, моя рука дрогнула, я прокрутил ручку, и тут же все начали идти.
Люди шли в разные стороны – с разными выражениями лица – молча или разговаривая.
Я крутанул ручку, и люди стали есть.
Они не видели меня, а просто жевали – кто что, кто чем и кто с помощью чего.
Моя рука потянулась за аппетитным куском, но я сбил настойку – и все стали мочится.
Тогда я стал лихорадочно крутить ручку, избегая неприглядных действий – потому что мне казалось, что моча может попасть на меня.
Но я всё равно попадал на спящих людей, на ругающихся, на совокупляющихся – когда кажется, что работает какой-то гигантский механизм – а узлы его – тела-маховики.
Никакой эстетики – детали выступают иногда так выпукло, что видны только поры, словно жерла вулканов, и волосы, как заросли.
Потом все стали писать на бумаге на разных языках. Потом стирать, потом колоть дрова, потом шить, потом садить картошку, потом смеяться, потом нанизывать иголку в нитку. Все всегда одновременно делали один вид деятельности. Правда, по-разному. С разными выражениями и с различной интенсивностью. И всегда среди всех остальных я узнавал своего предка.
В какой-то момент я докрутился до сцен драк и борьбы. Тут я чуть не погорел.
В какой-то момент я увлёкся мастерством одного фехтовальщика, и моё тело стало уворачиваться от ударов, и я утратил контроль над прибором, моя рука соскользнула с ручки настройки.
И тут этот боец с кривой саблей меня увидел. Он погнался за мной с саблей в руке, а я от него. Он кричал:
- Танака, это ты, стой! Стой же, остановись! – он был весь в крови и с пылу и жару от кровавой битвы, в каком-то малахае, с кисточками и косичками.
Я ещё раз обернулся и увидел, что за мной устремляются женщины, дети, старики и старухи, все в разных одеяниях и с разными предметами в руках. "Освободи, Танака!" – вопили они так, что кожа от черепа отставала.
Я помчался прочь от фонтана, но успел схватить прибор. Правда, мне не удавалось больше его настроить ни на одно впечатление.
Весь ужас заключался ещё в том, что я поддавался на их просьбу остановиться и замедлял бег, но меня тут же сильно щипали – и это с целью отщипнуть кусочек моего тела!..  https://vk.com/igor.galeev