Айседора

               
Из огня да в полымя.
Из Европы в Москву.
Жизнь артистки наполнена
сонмом грёз наяву.

Стал давно наваждением
необычный театр,
где бы ожил дух эллинов,
их скульптурность и такт.

Обнажённость. Естественность
всех движений и поз,
где пластичность  лишь средство есть
откровения грёз.

– Ах, сыграйте Бетховена!
Туфли прочь! На столах
я станцую по новому
старых дней пастораль.–

Задрожали вдруг плечики.
Сердце – глыба из льда.
Две головки, два птенчика1
поглотила вода.

А последнего, третьего!
Накатилась слеза.
Перестали гореть его
голубые глаза2.

И другие две головы
слишком близко сошлись3,
донесли правду голую:
третий лишний. Катись!

Как любила, но брошена!
Были вместе – одна.
Среди славы и роскоши
оказалась бедна…

Стук колёс несмолкаемый.
Бесконечность равнин.
К новой жизни в окраине
путь железный один.

Заблистал на Пречистенке
Терпсихоры талант,
"босоножки неистовой" –
Айседоры Дункан.

Вечереющим мальчиком
перед нею предстал
на коленях, на пальчиках
всей душой, – генерал

от поэзии. Нешто уж
генерал?! – Соловей.
Златокудрый, увенчанный
Славой всех степеней

от богемной до истинной,
от столиц до морей.
– Эй, ямщик, до Пречистенки
погоняй лошадей!

Кем он стал ей? Любовником?
Мужем? Сыном? – Скорей,
он – поющий в терновнике
для цветка соловей.

Упорхнул. Ещё пел над просторами.
Залетел в «Англетер».
Вспомнил время любви с Изадорою4
и нашёл свой удел...

Много женщин его любило.
Не одну он увёл за собой.
Молодая5 пришла на могилу.
Пять осечек и смерть на шестой.

Ну, а та, что как клён облетела,
но порхала ещё над землёй?!
Для неё, как ему в «Англетере»,
длинный шарф оказался змеёй.

Ноябрь 2001
________________________________
1 – утонули дочь и сын, 2 – умер второй сын,
3 – бросил любовник, 4 – так называл её Есенин;
5 – Галина Бениславская, корректор