Горки нашего детства

Использованы воспоминания земляков-хужирцев Ольги Каплиной и Павла Козулина.

-Мы все родом из детства. По мере взросления менялись и интересы, но навсегда в памяти остались развлечения детства.

-Нам, послевоенным детям, живших, на острове Ольхон на Байкале, приличную часть времени года: в весеннюю распутицу и осенью перед ледоставом, оторванным от Большой земли, приходилось изощряться, чтобы найти занятия по душе.

-Летом было проще. Утром солнце пригрело и гурьбой отправляемся на море. По дороге прихватывали дрова для костра или старую покрышку от полуторки, которые можно было во множестве найти по посёлку. Кстати эти же баллоны использовали для катания с гор. Согнувшись в каральку, помещались внутри , а друзья подтолкнув баллон в нужном направлении пускали с горы. Так в баллоне и летишь по воле судьбы, куда Бог пошлёт. Если повезёт, то внизу тебя поймает забор, а нет, то  пролетишь через переулок и врежешься в чей-нибудь дом. Хорошо, если на дороге не попадётся грузовая машина. Это был высший пилотаж  и не все пацаны на это отваживались. А ещё была забава мальчишек катать «гармозило». Железный диск, которым забортовывали баллоны для грузовиков.  Сгибали проволоку наподобие булавки и этим крючком катали его по улицам. Визг трущегося железа по железу было слышно далеко.

-Конечно, было лето, горячий белый песок, в который ты трясущийся от холодной воды зарывался. Но костёр есть костёр, он объединяет. Выскочив из воды, все толкаясь, гурьбой, устремлялись к костру и грелись, стуча зубами. А вот потом уже можно было полежать на песочке. Тут уж начинались бесконечно повторяемые анекдоты и истории.  На песчаном пляже, севернее посёлка, в костёр шли  деревянные остовы старых сейнеров «Ленинградец» и «Сталинградец», а на южном, за молом, на берег была вытащена самоходная нефтеналивная баржа «Хилок», со дна трюмов которой долгое время черпали оставшуюся там соляру. Что из того, что от чёрного дыма солярки и баллонов мы сами становились чёрными, зато получали блаженное тепло. И к осени было не понять от чего шпана была чёрная – от солнца или въевшейся в кожу сажи.

-А уж сделать ближнему своему подлость, это было запросто. Вся хужирская шпана ходила в шароварах и сандалиях, а большинство просто босиком. Вот очередная жертва зазевалась или его отвлекли, а остальные в это время набивают гачи его шароваров песком, завязав края узлом. Потом привлекают внимание жертвы и дружно пописают на узел, чтобы он не развязал его зубами. И вот страдалец тащится домой с «бурдюком» на плече чертыхаясь и грозя друзьям карами. Но обиды хватало ненадолго, и вскоре он сам участвовал в подобной акции.

-Вечером у костров запускали ракеты. Находили и тащили все предметы содержащие магний, будь то дверные ручки, вешалки и многое другое. Обматывали проволокой и калили в костре. Когда предмет разогревался и начинал разбрасывать искры его, раскрутив проволоку, запускали в небо. Эффект поразительный. А сколько сожгли родительских расчёсок и гребней, горючих фото и киноплёнок, сделав из них дымовушки.

- Игры в лапту, классики, ножички, бабки, пёрышки и конечно игры на деньги - в «замеряшки» и «чику». В игре в «чику» применяли старинные царские серебряные и медные монеты, которые находили в бабушкиных сундуках или на бурятских могильниках, а так же в ход шли отцовские медали,у которых спиливали ушко. На стенах, почерневших от времени домов, до сих пор видны следы былых сражений. Игры в прятки, пятнашки тоже занимали большое место в жизни нашего поколения.
А уж игры в войну были не ременным атрибутом. Сколько досок ушло на изготовление пистолетов и автоматов. Стоит только посмотреть очередной фильм про войну «Щорс», «Александр Пархоменко», «Чапаев», «Александр Невский», как эпопея вспыхивает с новой силой. Из полосового железа, что шло на изготовление обручей для бочек делали и затачивали сабли и мечи и рубились так, что от деревянных щитов, сделанных из половин фанерных бочек, летели щепки. Однако, как ни странно раненых и покалеченных не было, как не было и жестокости в нас самих. На всю жизнь сохранились добрые отношения между сверстниками старше и младше тебя на два-три года.

- С приходом холодов уже больше времени проводили в домах, да и уроки нужно было учить. Однако ближе к вечеру, а в выходные дни с утра, на улицах было шумно от детворы  и старшеклассников. У всех были свои интересы, но мелкоту старшие никогда не отгоняли, так и взрослели вместе.

-До того, как встанет лёд на Байкале, замерзали озёра за теми пляжами, о которых  я уже говорил. На свободных  от мелких кустов и камыша местах можно было уже кататься на коньках или просто на ногах или попе.

-А уж, когда вставал Байкал, то наступала пора большого спорта.  За прибрежными торосами расчищали лед для хоккейного поля и беговые дорожки. Поразительное зрелище - изумрудный лёд с глубиной переходящий, в жутко – чёрный, с паутиной трещин.. Тут уж не только местная молодёжь отводила душу, а устраивались районные спортивные состязания, в которых принимали участие школы от Богульдейки, Еланцов, Хужира, до Онгурёна. И не всегда победа доставалась обладателям таких естественных ледовых полей.

-Как это было бы не рядом, а идти приходилось далековато. И не всегда родители отпускали своих отпрысков надолго, всё - таки школа и домашние обязанности, от которых никто не освобождал. Поэтому в самом посёлке делали ледяные горки, на которых творили чудеса вождения. Во всём посёлке заливали несколько горок. Чтобы залить их, как ни странно, была одна большая проблема – вода. Да – да, вода. Байкал  рядом, а проблема с водой есть. Воду по посёлку возит водовозка и наличие воды в доме зависит от количества и объёма бочек для набора и хранения воды. За неё платятся деньги, а ещё у многих скотина во дворе, требующая воду. Так, что лишней воды не бывает. Во всём посёлке было только два колодца: один на Ленина, в низкой части, другой был на Шаманке, одноименном названии Бурхана, что севернее основного посёлка.

-Горка на перекрёстке улиц Горького и Ленина, отдалённо напоминает горку. Так себе, пригорок. Но это не  важно для детворы. Народу жило много на этих улицах, да ещё приходили с соседних Обручева,  Лесной и Рабочей. Проще было, когда выпадал снег, неси санки и катайся. Но этого счастья хватало ненадолго. Улицы в посёлке песчаные, а песок не замерзает. Люди прошли, машины проехали, песок вывернули наверх и от снега одно название.

-Застрельщиками в любой игре всегда были рядом живущие Власовы, Барнашовы, Нелюбины, Валера Зурмаев, Гусевы. Да трудно перечислить всех, кто бы не принимал участие. Но клич брошен и работа закипела, лишь мороз был. В ход шёл снег, тащили воду  из дома, кто чистую, а кто и воду, оставшуюся от стирки белья. Работали дружно, несмотря на снующие грузовики и матерящихся водителей. Наконец работа сделана, как можно дальше протянули полосу замерзающего льда, а пока перекур. Конечно, курили друзья постарше, рассказывая байки и анекдоты, а мелкота сновала тут же или слушала старших, разинув рот и усваивая уроки жизни.

-Конечно, не обходилось и без эксцессов, младшие тоже выясняли отношения между собой. В той суете, что была при заливке горки, умудрялись заметить, кого при этом не было, а кататься приходили.
-Так Ольга Каплина вспоминает, как ей пришлось отстаивать своё право кататься.

«Горка нашего поколения, осталась в памяти шумной, весёлой, даже уходить не хотелось. Ребята постарше, Сашка Власов, Коля Барнашов, Гена Исаев, нас детвору, возили на старых шинах, от чего мы были в восторге. У меня с горкой связано одно очень яркое воспоминание. Осталось нас, участников той истории, двое я и Люда Пинина, а ещё была Люда Михайлова (её уже нет). Было это зимой, а накануне горку хорошо полили. Отправила меня мама к тёте Миле, на Лесную, за хозяйственным мылом, порошка стирального и в помине не было. К Миле шла мимо лесотарного, по нижней улице, а возвращалась уже по Ленина. Конечно, горку пройти и не съехать было не возможно. Мыло положила под забор и вперёд с горки. Если бы один раз съехать, то всё бы обошлось. А тут две подруги, две Людочки, ко мне с ультиматумом: мол, горку не заливала  и не чего кататься. Я им в ответ, что за меня Власов Витька заливал, но это мне не помогло. Пинина в драчку, чего греха таить, дрались ведь. Моя мать за меня никогда не заступалась, у неё на этот счёт был свой аргумент (бьют, значит заработала, невиновна, то давай сдачи). Пришлось давать сдачи.  Пинина бегала хорошо, а Михайлова Люда была неуклюжей и я её догнала, а бить было не чем. Под забором валялся замёрзший  дохлый котёнок вот его я и сунула в рот орущий  Людмилы. А Людка Пинина за всем наблюдала со стороны. Вот такое было счастливое детство. Матери Люда не рассказала и всё это забылось. Лет через  десять после школы мы с Михайловой, встретились в Иркутском   аэропорту, и Людмила сама мне напомнила со смехом об этом  случае. Сейчас, конечно, стыдно за такие поступки и я раскаиваюсь, и прошу прощения у давно ушедшей из жизни школьной подруги.

-У мальчишек разборки бывали похлеще. У Валеры Зурмаева было одно из развлечений стравливать между собой Дыньку (Витю Тыхеева, сына участкового) и Хасея (Гену Хасанова). Шпана соберётся в кружок и Валера начинает их подталкивать друг к другу. А ну дай ему, помнишь, он сказал то-то и то-то или помнишь, как он в прошлый раз нос тебе разбил. А они, два друга, озираются затравленно по сторонам и лениво машут кулаками, пока кто-нибудь из них не зацепит другого основательно. Тут по команде Валеры одного из них придерживают, а другой лупит своего корешка, потом роли меняются. Затем следует команда примирения и друзья с разбитыми носами и в соплях, жмут друг другу руки. Конечно такое происходило с теми у кого семья большая и есть братья старше. Меня тоже в одной из игр в войну взяли в плен  и допрашивали  в строящемся доме на Горького (там потом жила Анна Юницкая), применив дыбу. Связали руки за спиной верёвкой и перекинули её через балку потолка, приподняв меня над полом. Валерка вёл допрос, но не лупили. Потом все сбежали, оставив меня подвешенным. Долго я болтался в таком положении, пока дружки не освободили. Но всё это без злости и жестокости, лишь бы развлечься. Не хочешь играть, не ходи на улицу. Закон джунглей. Это не мешало позже встречаться, общаться и под рюмашку вспоминать прошлые проделки.

-Самая крутая и длинная горка была в районе Рыбацкого переулка. Там гора в районе сельпо.
 Вот по её склону и заливали каток, который пересекал улицу Матросова, через узкий проулок выводил и пересекал улицу Пушкина, а потом уже по широкому переулку выводил на улицу Ленина, где у колодца была ледовая площадка от замерзшей большой лужи, которая сохранилась до сих пор.

- Вода в этом колодце была плохая, мутная и солоноватая, шла на стирку белья, и поили ею скотину. Но для заливки горки была не заменима. Не зависили ни от водовозки, ни от домашних бочек с водой. Только бы народу побольше. Чего-чего, а народа здесь хватало. Много было многодетных семей: Межиновы, Малецкие, Осиповы, Молчановы, Шошины, Марковы, Кичигины, Мирошниченко.
Да все, кто жил в этом районе.

-Выстраивались длинной цепочкой от самого колодца и подавали воду в вёдрах наверх, на гору. Работа шла споро и весело, с шутками и прибаутками. В шестидесятые годы климат ещё не изменился и морозы стояли приличнее, доходили до сорока пяти градусов, когда даже в деревне в школу не ходили. Сидели дома, но больше торчали на улице.

-На морозе ниже двадцати градусов вода  замерзала быстро, и горка хорошо намораживалась слоями, сверху донизу. Сами строители, тоже облитые водой, которая на одежде висела сосульками и гремела, сновали вверх и вниз, таская воду от одного к другому.

-Ну, вот работа закончена и все довольные собираются в кучу. Стоят в обледенелой одежде, а от них, разгорячённых, валит пар.

-Потом убедившись, что горка замёрзла, торопятся домой переодеться, поесть и взять имеющиеся средства передвижения. Кто, во что горазд. У многих самодельные деревянные санки, с деревянными полозьями, подбитыми полосовым железом. Они тяжелы и неуклюжи. У других железные, самодельные санки, с полозьями из железного уголка,  лёгкие и  маневренные. Кататься одно удовольствие. Другие нашли другой способ кататься - лоток. Брали доску пятидесятку,  перед закругляли, как у долота, ставили стоечку к которой крепили перекладины из бруска. Что-то подобие, как у саней розвальней. Низ обмазывали жидкой коровьей лепёшкой, выравнивали и замораживали. А поверху намораживали лёд. Конечно не эстетично, но результат стоил труда. Садишься на горе на лоток на согнутую ногу, другая нога рулит. Когда эти ледянки летят по льду, то только шуба заворачивается.

- Пределом  мечты был самодельный самокат, изготовленный из доски, в задней части, которой была поперечина.  Снизу крепились  три старых конька, один из, которых, служил рулём. Лежать удобно и управлять легко. Сверху на спину ещё друзья усядутся. И эта куча-мала со скоростью летит вниз через узкий переулок, пересекая улицы с автомобильным движением. Сколько матов летело вслед этому снаряду. А нам хоть бы что. Потом с хохотом забираемся опять в гору. Вот, кто-то не справившись с управлением переворачивается,  и тут же в него влетают едущие следом.  Начинается Садом и Гоморра. Кому-то не повезло и  его ловят доски осиповского забора, придётся дома считать шишки и ссадины. И так до позднего вечера суета, шум и гвалт.

-На этой горке для парней постарше ещё было одно развлечение. В  Рыбацком переулке, в первом доме от угла, жила Томка –дурочка. Когда я пришёл в первый класс, она уже училась в этом классе несколько зим, потом вместе с нашим классом она дошла до третьего и бросила школу совсем. Она не была буйной или с другими отклонениями, просто учёба ей не давалась, как бы с ней не занимались. Была добродушная, с рыхлым лицом и вечно всклоченными, сальными волосами. Когда она подросла и округлилась, молодежь стала нырять к ней под юбку. Родители об этом узнали и буквально пасли её. Но всё равно Томку успевали уговорить на улице, в магазине и затащить её в брошенный домик напротив её дома или зимой выманить кататься на горку.  Где под вечер, когда взрослых на улице становилось меньше, на углу улицы Пушкина и переулка, как раз напротив дома Осипывых, эту несчастную Томку отбив от стайки девчонок, пристраивали на санках и заголяли ей зад. Вокруг этих санок собиралась большущая толпа,  впереди старшие, а сзади и между ними мы, шпана, вожделённо глазеющие на это зрелище. Томку пускали по кругу со смехом и прибаутками, а потом, натешив свою плоть, исчезали до следующего раза. Мелкая шпана потом долго пересказывала своим друзьям об этом и каждый раз с новыми подробностями, брызгая слюной. Так мы приобщались к взрослой, незнакомой жизни.

-Горки и другие игры нас сближали.  Все забавы детства, надолго остались в нашей памяти, и когда порой вспоминаешь о них и о друзьях детства, наваливается грусть и тоска о давно прошедшем времени, в которое уже нет возврата. Время неумолимо.

Сергей Кретов
Баден-Баден, 10 января 2010 года
Фото посёлка Хужир Павла Козулина http://www.panoramio.com/user/1631073