Пропавший без вести сынок

 
Майский ласковый вечер
В русской глухой деревушке.
Начало тридцатых столетий,
Всё так же кукует кукушка.

На косогоре над речкой
В белой сирени изба,
Рыжая псина спит на крылечке,
Рядом вздыхая  бродит коза.

В окне нараспашку старуха Глафира.
Седая в платке голова.
Нежно ласкает кошку за ухом.
В даль смотрят, не видят глаза.

На круглом лице морщинки,
В них много печали, тепла.
На впалых глазах слезинки,
Застыли с времен, как явилась война.

На коленях старухи обнова-
Свитер для Коли, сынка.
Вязала, просила у Господа Бога
Сохранить на войне пацана.

Коля- сынок, родная кровинка,
От мужа Гриши осталась одна.
До Коленьки сына- тройню носила.
Господь тройню не дал, на всё воля Божья –судьба.

В сорок первом сорок домов,
Шестьдесят мужиков, Гриша -супруг ушли воевать.
В сорок третьем пришла похоронка,
Григорий под Курском остался лежать.

В том же году под лето,
Коля- сынок ушёл на войну,
Исправно слал письма, приветы,
И что жару дают врагу.

В сорок пятом из -под Варшавы
Сообщение пришло:
«Крылов Николай Григорьевич
Без вести пропал в Рождество».

На Глафиру нахлынула злоба
На всё, на себя.
Но где-то подспудно кричала утроба,
Сынок Коля жив, он в плену у врага.



Потянулись дни, похожие друг на друга
В ожидании Коли- сынка.
Тенью ходила Глафира,
Не похожа сама на себя.



Выручала, спасала работа,
День за днём, с утра до утра.
Сон, молитва, снова работа до пота,
За себя, за того мужика.

Отгремела война, пришла победа.
В деревню вернулись два мужика,
Василий и Глеб- два друга.
Василий жжёный, корёженный, у Глеба -одна нога.

В пятьдесят третьем умер товарищ Сталин
Кормчий и рулевой.
Провожали, рыдали, плакали
Почти всей страной.

Свято место не бывает пусто.
Вскоре пришел Хрущёв,
Всё решал сгоряча, словно рубил капусту,
Наломал немало дров.

Объявил кукурузу королевой полей,
Решил Америку обогнать.
Ввел налоги на всё: на яйцо, на курей.
С деревень стал народ убегать.

В шестьдесят четвертом Хрущева сменил Брежнев,
Всеми любимый и дорогой.
С ним в народе жила надежда
На добрый светлый покой.

Двадцать лет в стране была тишь, благодать.
Цены стояли, давали жильё.
Но продолжали деревни на Руси исчезать,
Вершилось великое зло.

В восемьдесят пятом перестройка пришла,
С нею - «меченый фарисей».
 В деревне Глафира осталась одна,
Ожидая с надеждой от сына вестей.

Наметила страна пути, туда – откуда пришли,
Как в семнадцатом -«всё во благо народа».
Впереди всё те же большевики.

Затрещала империя кованная на крови,
Не устоял «меченный», пришёл «большой».
Помогли ему заокеанские рубли,
Обрушил он всё, буд-то бешеный.



 И пошел дележ на Руси не по правилам,
Кто успел, тот и съел.
Как всегда народу досталися
Звон бумаг, слов пустых беспредел.

Размышляла Глафира над этим
В майский ласковый вечер.
Чуткий запах сирени
Шелестел о неведомой встрече.


Залаяла рыжая псина,
Видать, кто-то едет, идёт.
Встрепенулась Глафира,
Подъехала к дому машина, из машины вышел народ.

Две женщины и мужчина
Солидный, седой, в очках.
Медленно двинулись к дому
Женщины в черных платках.

Постучали, вошли, поклонились с порога.
У мужчины сверток в руках.
Глухо, смущенно спросили: «Вы Глафира Крылова?»
Получите сына вашего прах.

Потемнела лицом Глафира ,
С впалых глаз покатилась слеза.
Уж не помнит, как гостей проводила,
Как с  сыном ночь провела.

По утру схоронила шкатулку, в ней сына
Вместе с дедом Гордеем – мужа отцом.
Присела и просидела,
Вот и солнце легло за бугром.

Очнулась от знакомого звука,
Пришла постепенно в себя.
Поднялась, побрела, в руке клюка,
На блаженный стук топора.

За косогором, над речкой
С лесом подвода, два мужика
Медленно в гору на встречу
Еле подвода вползла.

Поравнялись, остановились
Чернявый крепыш, рядом –кудрявый, худой, золотой.
Поздоровались, с улыбкой спросили:
«Вы бабка Глафира, разрешите к Вам на постой.?!»

«Чьи будете, кто такие?»-
Спросила Глафира в ответ.
« Мы здешние, коренные,
Наши деды, отцы с этих мест».


«Я- Глеб, друг мой –Василий,
Названы в память дедов.
Наши деды дружили и нам наказали
Жить  и дружить на земле предков- потомков Богов».

«Бог в помощь», - сказала Глафира!
«Мой дом открыт вам всегда!»-перекрестилась,
 И к дому с клюкой побрела.

Пришла накормила скотину,
Умылась и прилегла.
И засыпая, сквозь дрёму,
С восторгом внимала блаженный стук топора.