Быть одному пугаться мне ли?

               

Быть одному пугаться мне ли?
Один виновен, свят один,
Один слуга и господин
У алтаря и на панели.

И посторонних мудрый бред
Презренен мной в стенах оглохших.
Здесь только я и мой поэт
Среди цветов, давно засохших.

Здесь только пыль, и недосуг
Стирать ее. Следы ладони
На ней оставил старый друг,
Ко мне забредший наканоне.

И скука, тяготы любви,
Разлука, разочарованье
Со мной – зови иль не зови –
Все в том же бумагомаранье.

Но что ж…Не мучится никто.
И мной никто не позабавлен.
И от упреков я избавлен.
И шкаф хранит одно пальто.

И в этих думах одиночных
Ложится все в места свои.
И только век в часах песочных
Струит зыбучие слои.

Так вот один. И год за годом
Иная дума теребит:
Я – сын злопамятных обид,
В кровь разродившихся уродом.

О, дамы…мне простив печаль,
Слегка жалеют лет с поэтом.
И мне их жаль, немного жаль.
А, впрочем, стоит ли об этом.

Друзья… потеряны следы.
Огонь в тумане еле виден.
Их взгляд хотя бы безобиден,
Но и у них свои труды.

И отчий дом. Он мне ли отчий,
Когда незрелою порой
Пленен военною игрой
Я был лишен безродных вотчин.

Так вот один. К чему стремился,
Сие обрел… Но что ж ропщу?
Ах, сон… сегодня сон приснился,
Что руку теплую ищу,

Что чье-то мерное дыханье
Несет покой. И в забытьи
Я воздух рвал вспотевшей дланью,
И сердце вопреки закланью
Искало выход взаперти.

Один. Не я один, но прочих
Лишенный дум, себя забыл
И затуманенные очи
Всеобреченностью закрыл.

Блуждаю с тьмою обрученный
И всем клянусь, и всех кляну,
И как всегда стремлюсь ко дну
Тоски, заведомо бездонной.

Один. Искусен лишь в листах.
В любви изменой изможден
С улыбкой слабой на устах,
Нелепо скрывшей тихий стон.

В одежде, сгладившей изъян
Дрожащих рук. Пустой душе
Уже не плачется от ран
И не страдается уже.

И из развалин вьется прах
Иных времен. Я молод был
И уважать старался страх,
И через край плескался пыл.

Незащищен. Беспечен. Юн.
Открыт страданиям. Не зол.
И с сердцем. И с душой в семь струн.
Но гол.

Теперь иной. И хладный ум
Лишил души и скрыл в броню,
И спрятал в сейф циничных дум
Все то, что до сих пор ценю.

Скопив достаточно потерь,
Я суть скупую приобрел.
И жив, и мертв пишу теперь
И все записки прячу в стол.