Рождественские морозы, Бродский, Два Капитана

                Царство синего льда простирается от полюса к полюсу.
                Жизнь во льдах на любом языке начинается с "ах!"
                Ах! когда на термометре - минус сорок, ваша мысль избавляется от сора.
                Иосиф Бродский.

Надвинув на голову капюшон
С шерстяным ободом, лицо щекотавшим,
Иду по улице мимо замерзших окон,
И жмурясь от света и его снежных бликов, себя я спрашиваю, шепотом тающим:
"Я ли иду по дорожке, по снегу,
Ломая павшим снежинкам крылья?"
Себе же отвечу - "может и ты рассекаешь дорогу бегом.
А может быть, что не ты, а просто воображенье становится былью."

"Нет, наверное, я - Руаль Амундсен,
Иду, опережая Роберта Скотта,
До полюса холода, замерзая и радуясь,
Когда проворчит мне товарищ что-то,
Когда собачья несет нас упряжка заветная,
Когда озаряется снежная пустошь
Лучами солнца рассветного."

Вбегая в автобус, встаю я у первой двери
По правую руку водителя.
В окно я смотрю, и вижу, как ветер, играя роль предводителя,
Жонглирует снегом, в свое волшебство заставляя поверить.
Всмотрюсь я в него сквозь столпы ледяного забора,
Увижу пургу я, услышу лишь рев мотора.

"Я - летчик Григорьев, лечу в Заполярье, где мифом является лето,
На поиск пропавшей когда-то и где-то
Арктической экспедиции капитана Татаринова.
И на крутом вираже поворота
Лицо мне покроет испарина.
И ветер почти одолел самолет,
Фюзеляж прорезая дыханием холода.
Но в сердце огонь, я продолжу полет.
Утолю свое чувство геройского голода.
 - Мотор, не замолкни сейчас, лучше я помолчу за тебя в перелете.
Продолжаю лететь к горизонту вслепую,
В своем верном, как друг, самолете."

Выйду, Мороз Рождества обожжет мне лицо,
Очищает мой разум, зажигает мне сердце,
Заставляет работать полмира!
И тотчас умирает, когда закрываю я дверцу.
В квартиру.

Чай, вскипев, отогреет, уложит в кровать,
И напомнит, что ждут - не дождутся решенья проблемы вселенские.
Но память готова напомнить о том, кем смогу побывать,
Когда будут морозы Крещенские!

6.01.2010.