завод заброшенный

Стоит завод заброшенный,
Забытый всеми.
Гулко
Звучат шаги непрошеных,
Что отражают стены,
Что обрамляют окна,
Что зрят зигзаги переулков.
Царящих паутин волокна,
Как иней стёкла зимнею порой,
Кривят узор щербатой штукатурки.
Но, впрочем, потолочный крой
И так, без паутин, поистрепался в плане шкурки.   
 
Когда-то здесь жужжало производство,
Ругались черной речью бедняки,
И думали о том, как прокормить потомство,
Как не затеять драку, спрятать синяки.
Их жилистые руки уставали,
Их головы болели, робы намокали,
Они и мысленно, и вслух товарищей, машины кляли,
Начальников своих, что на весь свет как будто клали.
 
Рабочие живут не долго. Редко
Кому достанется на долю юбилей
В полсотни лет,  кому достанется морщинистая сетка
У рта, кому от вида внуков станет веселей.
Рабочие живут, как говорят, бездумно,
Не знают Гёте, путают Иран с Ираком,
Презрительно плюют, встречаясь с человеком умным,
И подсознательно самих себя считают браком.
Рабочий – не профессия, но каста.
Как в Индии когда-то низший слой.
Его признать не сложно; но опасно
Его в глаза назвать придурком иль балдой.   
 
А может быть, душа рабочего не слишком-то и мелкая,
А может быть, он тоже знает ласку муз.
А может быть, зимой он, согревая сына мелкого
Своим объятьем, поднимает груз,
Какой не поднимает на заводе,
Какой не чувствует в свинцовых плитах,
Какой у мазохистов, вероятно, был бы в моде,
Когда бы мазохизм был большим, чем болезнь элитная.   
 
Но хватит. С точки зрения удачливой,
Одетой, сытой и с мозгами фифы,
Рабочий есть объект для стирки в прачечной,
Герой для посвященных брошенным заводам мифов.