Иисус

Прибит к кресту гвоздями эгоизма,
и ворон безразличия клюёт его глаза.
И среди серой грязи катаклизмов
разверзлась над Голгофою гроза.

И омочила ссохшиеся раны,
и влагой боль смочила острую, как жало,
Облита кровью, точно из-под крана,
какою свежестью земля вокруг дышала!

Он поднял голову и, сквозь черты бровей,
зрачками, полными белёсого тумана,
взглянул последний раз в глаза людей,
его на крест приведших, взором урагана.

Земля и небо содрогнулись лаем.
Светло, как будто девяносто солнц
Земли коснулись своим краем –
кипящими парами бронз.

И яркой вспышкою пронзая темноту,
гроза не в лицах страх запечатлела –
их совести и чести наготу
позорным светом обрыдала оголтело.

Всё стихло. Столь внезапно, как возникло.
Часть мира вновь стоит в кромешной тьме.
Стих дождь. И свежесть тут же сникла.
Кругом всё в тишине вновь, как во сне.

А тот, который чьим-то страхом, злобой
на твёрдом дереве креста распят,
бессилием зажатый, словно скобой,
глядел, как догорающий закат.

Но ненависти не было в душе,
как не было презрения и злобы.
Он белой куропаткой выдохнул. Уже
закрыты веки, будто крышка гроба.

Нет, не тащил он осужденья груз!
Он всех тех, что врага узрели в нём,
простил. Так умер Иисус –
великий праведник народов и времён.