Маняша

Жила девица в одном селе. Маняшей её звали. Была она с детства своего сирота, но нраву гордого, своим умом хотела жить, доброго совета не слушала и уж очень перчить любила. Люди добрые Маняши не чурались, помогали, кто чем мог, да только вечно недовольна она была, за каждым поступком умысел злой видела, за каждым добрым делом подвох высматривала.
Было в селе том так заведено, чтобы труд всем сообща делать и ничего своим не считать. А если случится у кого в чём недостаток – тому всем миром помогать. Потому, недостатка ни у кого не было, нужды никто не знал, а если и приходила какая беда, то всем миром с ней легче справлялись… И Господь благословлял народ сей и был среди них. Никто из них Господа не видел, но знали все: если будут держаться вместе, то и Господь посреди них пребудет, а коли разбредутся каждый своей дорогой, то без Господа окажутся. Так и старец их, Пантелей Филимоныч, всегда говорил, когда собирались они в праздничные дни на горке песни попеть, да Господа прославить. «Держитесь вместе, - говорил он, - И настанет день, когда Господь явным станет среди нас и откроет Путь в Небо. И мы, узрев его, вечно с Ним будем!»

Несправедливо это казалось Маняше. «Никакой свободы, - досадовала она, - вечно от всех зависишь! Так вся жизнь и пройдёт под чужую дудку. То одному угоди, то другому потрафь. А мне моей молодости жалко на чужие беды тратить, и так столько времени зазря ушло».
И решила Маняша жить самостоятельно да свободно. А как решила – так и сделала. И так радостно ей стало на душе, так легко, что прыгать и скакать захотелось без остановки. «Вот он, Боженька мой, радость моя внутри меня! И на горку ходить не надо со всеми – всё моё при мне!»

Вот приходит поутру бабка Василиса к ней: «Не побрезгуй, доченька, молочка вот тебе принесла от моей коровки!» А Маняша ей в ответ: «Неси назад, бабка, мои коровы не хуже твоих доятся!»
В полдень прибегает соседский мальчонка: «Манечка, мамаша послала пирожков горячих!» А Маняша ему: «Благодарствую, кушайте сами, у меня своих – полный противень!»
Под вечер соседка Дарья заходит: «Маняша, выручай, завтра в город отправляюсь, некому за ребятишками присмотреть». А Маняша головой качает: «Сама виновата – народила, теперь расхлёбывай, сиди дома!»

«Вот дура-то! – думала про себя Маняша. – Столько лет жила, словно овца какая, ото всех зависела. Ну ничего, теперь за все годы отыграюсь! Мне чужого не надо, но и меня трогать не смейте!»

На другой день сам старец Пантелей в дом Маняши пожаловал, а она его с порога так и огорошила:
- Нет боле власти твоей надо мной, старец Пантелей Филимоныч! Командуй своими баранами, а я – свободная личность!
- Воля твоя, - тихо ответил старец. -Только не боишься ли без Бога остаться?
Рассмеялась Маняша:
- Вот ты – старый старец, а видел ли ты Бога?
- Не видел, но надежду имею увидеть. Ради этой надежды и дух мой жив, подкрепляет немощь плоти моей.
- А вот я, так видела! Боженька мой внутри меня, и радость мне великую даёт, так что петь и плясать хочется без остановки! Так что, иди с миром, старец Пантелей Филимоныч, и не приходи больше! Что вы можете мне дать, коли я самого Боженьку внутри себя имею?!
Вздохнул старец:
- Только что делать будешь, когда радость-то твоя скорбью лютой сменится?
- Полно проклинать! – крикнула Маняша и захлопнула за старцем дверь.

Шли дни, шли и годы, и жила Маняша припеваючи, радуясь воле своей вольной. Люди уж и не тревожили Маняшу, зная, что не ко двору придутся.
Да только вот скучно ей было, слова молвить не с кем. Сидит, бывало, зимними вечерами, смотрит в беспроглядную темень за окошком и тяжко вздыхает. Погрустит-повздыхает, да и утешится на время свободой своей…

А по весне, как только снег растаял, решила Маняша новых друзей искать. Чтобы было, с кем слово молвить, с кем радостью поделиться. «Ведь, чай, есть же на земле такие, как я – свободные личности? Вот поговорить бы нам по душам, на равных!» И пошла Маняша в лесную чащобу.
Недолго и шла, как слышит – поёт кто-то. Да так величаво, гордо, ни дать ни взять – свободная личность! Подошла поближе, глядь, а это Жаба лесная на кочке посреди болотца щеки раздувает и на Маняшу не глядит.
Обождала Маняша, когда Жаба её заметит, и говорит:
- Ищу я себе подобных, независимых и свободных, с кем бы можно было по душам поговорить.
- Что ж, - отвечала Жаба лесная, - присоединяйся к нам. Мы тут в болотце все независимы и свободны, каждый сам за себя, ква-а-ак! Будем петь о нашей свободе хором и прославлять весенний день!
- Зачем же хором, коли у вас каждый сам по себе?
- Так ведь каждый сам по себе и поёт, а выходит хор. Болотце же невелико! – отвечала Жаба.
- Для чего же вы все живёте в болотце тесном? Лес ведь такой огромный! – удивилась Маняша.
- Вот глупая! Мы же без него, родимого, без болотца-то нашего, иссохнем кожей и петь не сможем! – рассердилась Жаба. – Довольно болтать, полезай к нам и пой, или ступай себе мимо!

Не захотелось Маняше жить в болотце, пошла она дальше, в самую чащу тёмного леса. Идёт, сквозь ветви хлёсткие продирается, через стволы упавшие перешагивает, на коряги корявые натыкается.
Смотрит – стоит в самой чаще избушка. Накренилась, покосилась, но не падает. В окошке свет от лампады теплится, значит, душа живая там есть. «Вот человек Божий! Живёт один-одинёшенек, Богу молится и ни в ком не нуждается! Стал бы мне другом такой человек, поговорили бы мы по душам!» - обрадовалась Маняша. Да подумала, и неловко ей показалось в незнакомый дом с пустыми руками идти. Набрала Маняша грибов-ягод, увязала в передник и стучится в дом. Долго не было ответа, но послышались шаги, и дверь отворила молодая Девица. Оторопела Маняша – как сестра родная была та Девица, будто собственное отражение хмурое из дверей на неё глянуло…
- Зачем пожаловала? – устало спросила Девица.
- Да вот, познакомиться… Гостинчика принесла, грибочков, ягодок, - растерялась Маняша.
- Благодарствую, кушай сама. У меня в лесу их видимо-невидимо, - отвечала Девица.
- Да и поговорить … о Боженьке, - робко продолжала Маняша.
- Что мне твой Боженька? У меня свой Боженька, внутри меня, и радость мне великую даёт. Так что, не нуждаюсь я ни в тебе, ни в гостинцах твоих, я – свободная личность, иди с миром.
И закрыла дверь Девица перед носом Маняшиным.

И пошла Маняша  дальше по лесу дремучему, горькими слезами обливаючись. Много избушек на пути её попадалось, и в каждой жили свободные личности, и у каждой внутри было свой Боженька, и ни одна из них не хотела знать Маняшу ни так, ни с гостинцами. И томился внутри неё Боженька, и томилась она скорбью великою, неизреченною…

Долго путь свой она держала и вышла в чистое поле! Глядит – в небе чистом, синем птички снуют и щебечут звонко. «Вот кто мне ровня! Буду с ними!» - подумала Маняша, и только так подумала, как одна из птичек небесных подлетела к ней и на руку села. Маняша так и обомлела. А Птичка говорит:
- Приветствую тебя, Маняша, свободная личность! Вижу, тяготит тебя земля, и хочешь ты стать одной из нас!
- Ох, как тяготит! – выдохнула Маняша.
- Значит, будут тебе крылышки, и полетишь ты с нами над землёю. А что ж тяготит-то тебя, Манечка? – спросила тут Птичка и головкой покрутила.
- Тяготит меня одиночество моё, от него бы улететь хотела…
- Так неужто нет людей вокруг тебя, что ищешь ты общества зверей лесных и птиц небесных?
- Да люди-то есть, но лукавы все до единого, все до одного негодны. Каждый камень за пазухой держит, как бараны ходят, и Бога не видывали.
- А ты-то сама видывала ли? – спросила Птичка.
- Мой Боженька внутри меня, - отвечала Маняша, - И радость мне такую даёт, что…
И осеклась тут Маняша на полуслове. Поняла, что радости той давно уж нет. А она и не заметила, где обронила её.
- Потеряла ты, Манечка, Боженьку. Не подняться тебе в небо без радости. Как же сможешь с нами, с птичками небесными, быть? – закрутила головкой Птичка и вспорхнула в небо синее с руки Маняшиной.

«Может, дома отыщу я Боженьку? – подумала Маняша. – Ведь никто из людей наших Его не видывал, но все увидеть чают, тем и живут все, от мала до велика… А я теперь хуже их всех: нет внутри меня Боженьки, и надеяться мне теперь не на что…»
И побрела Маняша домой. Три дня брела, а как пришла, глядит – и деревни нету! Ни души! Только радуга сияет над местом сим, где прежде люди жили, которых Господь всех на небо взял, по радуге, как по лесенке, к Себе в Чертог возвёл…

Одна осталась на земле Маняша.
Стоит, рыдает, а радуга тем временем на глазах тает. Ещё немного, и не останется следа  от неё. И тут как молния пронзила Маняшу! И решилась она! И пошла вверх по тающей радуге, слёзы вытирая, да стараясь только вверх смотреть, туда, куда ушли недавно самые родные и любимые… К Боженьке!