Унылые люди Мрачная осень

Унылые люди. Мрачная осень.
Мой разум замкнут в коробку для спичек.
Я глаза поднимаю к свинцовому небу,
Но там пустота и мёртовсть безптичья.
И Как будто когда-то такое уж было…
И не только со мной, а с целым народом.
Такая тоска, что плачут собаки
И безнадёжно стонет природа.
.................................
… Я видела слёзы, я видела грёзы,
Я знаю, как люди молчат навзрыд.
Я чувствую боль оплеванных нищих,
И то, что по мне никто не скорбит.
Мне снилась стойкость отчаянья пленных,
Что никогда не покинут Освенцим…
Я знаю, меня живую сжигали
И когда я была гонимым евреем
И когда рейхстаговым немцем.
Я делала те роковые ошибки
От которых впоследствии гибли народы…
Но я также была на кресте на Галгофе,
И надо мной там смеялись уроды.
Смеялись бездушно, смеялись безлико.
Когда я гибла от жажды, устроили шумный пир.
Но там я впервые смогла влюбиться
В скорбный, абсурдный и странный наш мир…
…. С комом в горле вспоминаю взгляд своих прабабок,
Которых зверски изнасиловал Мамай.
Но также помню, что была там и татарином,
Который громче всех ему кричал: «Давай!»
…Не помню, благо, как придумывала бомбу,
Но не понаслышке знаю, что такое динамит.
И также помню, что когда тебе отрежут ногу,
Её уж нет, но она всю жизнь болит…
…Снится, как тогда мы задушили Павла…
И от раскаянья мне хочется кричать.
Хотя я до смерти замучила своих крестьян,
Лишь бы на волю их не отпускать.
…Но не от этого 30 апреля
Я стёр с лица земли себя и Еву…
Нет, не ту упрямую и глупую девчонку,
Что променяла Господа на древо,
А ту, что больше всех меня любила,
Что понимала, что я все-таки художник.
Хотя другие думали, что я антихрист,
Ну, или, по крайней мере, что безбожник.
Я понял, что нарисовал не ту картину,
Что в детстве мама мне описывала в сказках,
Что я погряз в своем порочном сердце,
Хотя всю жизнь искал любви и ласки…
…Еще я индульгенции давала.
Так просто. Словно канцелярские бумажки.
Но это те, кто брал, не возлюбили Бога!..
Хотя б за это я прошу себе поблажку.
…Когда-то там во Франции, я помню,
Я так желал свободы, равенства и братства,
Что мне за это голову срубили…
Хотя наверно это святотатство.
…Я вела Россию к коммунизму,
Меня тогда, я помню, звали Вова.
Хоть ничего хорошего из этого не вышло,
Но когда-нибудь я попытаюсь снова.
А пока я вспоминаю тюрьмы, ссылку,
Как сгублен был подонками мой брат…
Наверное, именно поэтому я натравил тогда
На Николая с дочерьми своих солдат.
… Еще я помню, как сказал, что солнце
На небе самое великое центральное светило –
Мне не поверили, казнили на костре.
Как и ту, что больше жизни Францию любила.
…………………………………………………..
Так наверно надо было. Впрочем…
Впитав всю скорбь замученной земли,
Я понимаю, что великость счастья
В том, чтобы мы больше не могли
И в том, чтобы мы больше не хотели
Врать, издеваться, осквернять и убивать,
В том, чтоб просто мы сумели,
Всех тех ошибок больше не свершать.
И я своим скупым к любви и жалким сердцем,
Поверьте, искренне желаю, чтоб не повторилось
Всё то, о чём в церквях молчат…
Но в тишине, и одиночестве, и боли
Усталые глаза людей кричат.
Я устала чувствовать, что мы
Могли такое сотворить с собой.
И страстно хочется от этого очнуться:
Всепрощеною, счастливою, живой…
Я бы так хотела научиться
Причинять одну любовь и предкам и потомкам.
И счастье развернуть котёнком
У ног всех тех, кто в этом миг живёт со мной.