Яйцо под глазом или Bon Voyage - Архангельский дне

вник - Невские дела и иже с ними...

Посвящается гастролям театра им. Рыбникова со спектаклем "Юнона и Авось." в сезоне  2009г.

Чуть подражая стихотворению Николая Николаевича Лютова "Франция.".
                ***************

    Шут перед зевакою громче хохочи...
                ************

Белое море,
Белою нитью,
От Паши до Юли,
Словно две точки, дугой,
Промеж - объектив и вода.
Море - похмельная люлька
Забавных глаз -
Усадьба брата Чайковского
Красная. Северодвинск.
Носилки не знали насилия,
Лишь боль, лежащего на плече,
В яйце -
Пролетавшей пчеле - "Привет!".
Ночное море, Благова Женя,
Я по колено, ты в полколена,
Я брызгаю и назад -
Таганрожи крестины,
Летать.
Больное море усталости,
Хромое море обид,
Сыпучей подвальности
Общественного недовольства,
Белое море - нить.
Нам разрешали твист
В автобусных номерах,
Во сне.
Утро - шеи отёк, коленей стёртость.
Проебался дневник и мобильник -
Нижний Новгород,
"Эпоха Возрождения.".
Суламифь - так звали альтерэго Смактуновского, -
Соловушка, - Соломушка.
Три раза не сказать себе: "Пройдёт!",
Пять раз не обойдётся
То самое в который год,
В который выдох.
Счёт ли?
И жизнь течет в дороге меж лесов,
Меж остановок - курева, мочи,
И суесловий новый день в аэропортах,
Лень слуха уха, нет конфет -
Сосальных праздников посадки,
А над надсадкою Ростова
Новый  шелк моего взгляда.
Фотограффируй град меня,
Не помня, сохрани
В троллейбусах по узкому пути,
В похмелии полдневном,
Ползобном, против зубной боли.
Красных зданий серость,
Словно хибары сёл - сусальные,
Сквозь наркотические ставни,
Пропотевшего бензином, оргстекла,
Гляжу - не там, ни сям
Нет Шаумяна,
Поём Юнону:
"Тут светлее, выше...
Не ля, а ля бемоль а ля...
Почисти...
Унижение ближе,
Играем классику совка -
Антисоветскую тогда...
Ты ближе к ноте,
Ты слышишь...
В монитор погромче...
Рок концерт...
Не рок концерт - минор...
Мажор - первый звук природы,
Так и в поэзии...
И вдруг начало...
Поуукаем...",
Играем Авось -
В авоську водку, хлеб -
Автобус - восьмичасовой разбег -
Москва.
Нам обещали минус -
Вот снег пожалуйста -
В дырку сапога,
Носок одет и пару строк,
Слогом из влаги, Лёнечке:
"Аэропорт - меня уносит высота...",
"Аэропорты и города...",
Аэропорт. Не вижу здания,
Ведь в окнах нет зрачков в меня -
Встречающих иль провожать,
Готовые заплакать сдержанно.
Аэропорт - вновь уха немота
На три часа, на два иль полчаса,
Дабы опять.
Вновь вперится в Париж,
Оперативно не хватануть ****ы пожарной,
Что, губками из пламени,
Из кулака и языка ступни,
Намолевали мне
Левояичные мозги.
Коляша, ты сделал
То, что не ведать веки,
Твои трефовые валеты,
Пивасиком, на грудь легли,
То шум от Шарль-де-Голя на Лионский
Застыл в одном автобусе,
Под виски Скурика и белку:
- Вотс ронг сиер?!
- Ноу проблем, итс май вайф.
- Ок.
-...
С Лионского на Шарль-де-Голь,
Быть может,
Может быть -
Арабские вонючки,
Плакат иероглифов сквозь пробки -
Мосты
И Эйфелева электропередач труба,
Мини белый дом, Бодлера штрассе,
Яйцо болит,
Она хандрит,
Молитвами зудит, нудит:
- Заткнись... мне больно.
- Ты знаешь по какой улице идёшь сейчас?
- По какой?
- Шарля Бодлера - Крестьянских.
- Ну, где ж еще могли.
Иди, иди, шепчи
От Гринуэа к Гринич-виллидж:
"Коляша - лысый попугай,
Андрюшенька - курчавенький,
Карх, Карх, кар,
Ланская - полный сбор,
Трамвая не было, не ждали.".
"Лакоста, город?" - ВОПРОШАЛ нИКОЛЬ,
иЛЬ ВОПРОШАЕТ, ВОПРОСИТ
И я за ним  иль перед,
Их три "Лакосты." -
Лион, Версаль, Прованс:
- В Прованс, - сказали на вокзале.
Менты пытались подсобить такси за пятьдесят еврюшек.
Крестьянских.
Хачатрянских.Николькиных.Крестьянских.
Хчатрянских-Кресьянских,
Крестьянских-Хачатрянских - перевод.
Молитвенно зудела, ла,ла,ла:
- А,ну,ка встань!!!(Последние 2 восклицательных знака опрокинуть вверх ногами.) - в лечебнице, на улице, в вагоне.
А также полотенце, розовой спиралькой,
К.К., бабочкой из кокона его:
- Кла-асс!
Почисти.Светлее... почисти -
На каждый хор, их пять.
Давай ****ь. Стонать - ступать.
****ь.
- Тебе ****ствовать нельзя.
Легли так карты.
А мне можно, - Михон, - ***ло:
"Я выхожу на улицу, чтобы каждому дать по ****у...
Мой близкий друг сутки
В Парижской просидел тюрьме...",
Михон Михалыч не Махал Махалыч,
Может махал, корябал,
Бливал - верняк,
Не шняга, так.
И сон и явь,
И бром и гром,
Головной дом,
Укор и страх,
Мажор, мажор, мажерден, мажордом -
Эквилибрист: "Я купил, но проебал." -
Колян, Колян, братан, бртан,
И явь и бром, новопасит,
Гандона три на Свиблово -
Лиёныш, узелками, гадёныш.
Торгуют нитками и снимками
В каждом Д.К., на станциях, в вагонах,
На каждом снимке, как всегда,
Война салонных тёлок,
А я смотрю как темнота
В душе погрязших,
Её венчавших на себе,
Улыбнётся сквозь зеркало стекла и раму,
И вновь зашторится, стеклом.
Всё о стекле, как Бродский и Б.Г., пою,
Как буд-то в нём все вехи,
Провалы вер, успехи и узбеки,
Как буд-то в полости сокрыта тайна
Тайных неудач и поворот
Развратов, света через год... Латыни.
В Ростове весна или осень,
Трава зелена, аквапоэтика Дельфина,
У нас зима,
Но мы в транзите, бег, весна,
Мы фавориты самих себя.
Осенний снег, весенний дом,
Офис "Билайн." в Ростове есть -
Шаумяна 106,
Район Нахичевань, Крылатский рынок.
Я вспоминаю Казахстан - Асем, Налью и Айгуль,
Асем: ""Арман" значит - мечта по нашему...",
"По нашему." по вашему -
Здесь зиждилище Паши.
Друзья, друзья, товарищи, братья.
Под Архангельским небом - Архангельский дневник:
Та же Москва, те же реклам иконы,
Блондиночка туда-сюда,
Блондиночка оттуда,
Нины, Светы, смайлы и приветы,
Та же Москва во сне и на яву,
Тоже Кремль, площади, душа,
Зиждилище Паши -
Та же Москва.
Города. Да-а-эх-эх-вай-вуй - не лишнее.
Куда ты сучка забрела,
Ты где? С другим?
И ненавистен сей вопрос,
И ненавистен як-же,
Ах, как мы сучка все дела
Разбрызгали, как маяли,
Как я ревел, как ты ревела,
Те разговоры о изменах,
Те приговоры, клятвы - погремушки,
Хворост, сталь - метал не нужный,
Как всё, да как.
Как ты?
Ура дела, ура тела,
Где ты?
Смска, смсочка - сосочек строчек, строчек, строчек,
Прочерк.
Две набережные, буями,
В косой извилине свелись,
Как буд-то два крыла архангела
От поясницы ввысь.
Так клинопись архитектуры
Крестит весь город,
Флигелем драм-театра,
Где кресел красный бархат -
Акустика,
Часовней, мемориальным шпилем
Погибшим в белом море,
Блондинками и пацанами,
Детьми, старушками,
От млад до стар всего.
Предстало всё везучим,
Город пьянит, прозрением нервным,
И ты готов вопить, попеть
О том, что осознал за лье,
О том, что знаешь осознаешь.
Архангела Архангельск -
Не важно Гавриила иль Сатаны -
У всех крыло - в реке оно.
Едем, ведьмами, Эдемом,
Под писания читание,
Деньги ветренны не вовремя,
Сауны по номерам -
Здесь мы только три часа -
Раки, пиво, Паша , караоке -
В реп обращен Тальков -
"Летний дождь.",
Едем, комунною, стриптизом,
Юноной и Авось, -строптиво,
Галлаконцертом, - криво,
Едем, едем, едем в светлую страну.
Сын Паши испугался
Отцу на сцену вынести цветы,
Кто не поверил, кто обознался,
Вертел, порвался,
Едем, снами Паши, Юли, Жени, Маши, Кати,
Снами нашими - мужскими,
Снами воплощенными,
Уплотнёнными в пространство,
Едем мимо трав межи,
Едем.
Едем, говорим согласно,
Изредка на полустанке
Отбурчится Яра,
Едем, стансами, согласными,
От икоты до вины,
Едем, едем мы, мы,
Мы едим. Едем. Эдем. Едем,
Едем.
Помешаны тревогой за друг друга,
Боимся за себя,
Из Питера - сюда взорвался поезд.
Куда?
Туда, где мы. Мы едем.
Едем сутки. Ночь и день.
Других начал неведенье,
Всё в день и ночь.
Из скважин умных теорем,
Сочится вечность мёртвых слов,
Но произносят уйму
Яра, Юля,
Я говорю: "Простуда, зуб.",
Колотится сердечко друга,
Разувается, свербит по блёсткам рельс,
И в автобусе Рлстов,
Я вышел из джакузи,
Взорвался, и В.И., всё слушал 32 минуты,
Административные грехи,
Молчал и кушал,
Меня все каяли, успокаивали:
"Ты актёр хороший,
Он не достоин твоих...
Ты всё сказал...
Нет ты не всё сказал...
Теперь послушай... замолчи...
Ну, ёбни уж...",
Стужа, сухо, сон и явь, новопасит,
В аэропорте я спокоен вновь,
Уфа, Челябинск, Пермь, Свердловск,
Что ныне Екатеринбург -
Та же Москва, те же рекламы.
Ах, плотинка, ах, Рерих, касля и УПИ,
Ах, бабуля, время, время.
Лёня: - Что тебе бабушка читала в детстве?
Я: - "Хозяйка медной горы.".
Лёня: - Приведи себя в порядок, а то бабушка пожалеет, что читала тебе Бажова, а не Пушкина.
По верхам, верёвкам, гадальным доскам -
Телефонных крошек сна,
Флюгера, ветра, флигельки, тюрьма,
Телефонные слова.
По плотинке - по Бажову,
Бежевое небо сумерек,
"Космос", пьяные тела,
Голос.
Я бегу к чепцу,
Убегу в наушники,
Тут, субтоном, пропою,
Выпью аллегории,
Высосу себя на стол -
Несъедобный, верный,
Снова слышно, как пою,
Господи!Фальшиво!
Фальстарт обыденного.
Край дразнилок,
Хвала пустоте.
И снова жасмина,
Жасмина в угле.
Тени в курилках,
Микрофонов тени,
Звуки, хрипасто, чистые,
Басистые,
Сопрано, тенор, баритон -
Савхоз.
Манда. Да, Арман? Манда.
Да, Коль? Манда.
За занавески, хватаясь,
Домохозяйки спешат к
Кулисе,
От занавеса к занавесу,
Заново, скоро.
В ромашке б замереть на сцене,
У подножия лепестка, до срывания -
"Любит не любит." -
В паузе задвинуться бес скрипа,
Не смотреть, не кашлять,
Чахнуть цветом.
Медяки на сцене, ода медякам.
Медицина - стебель,
Сын её - цыган.
Как обрывочно в Норенское,
В Болдино, на Валаам,
Я Варламова не листал.
Курий чай и крестимся - новый Нотердам,
Новое, да вроде, в старом,
Старое на новое,
Безмятежье прошлое,
Ночь прошедшая, прогнившая,
От слюны к слюне не до поцелуя - насморк,
Мороз на гладкой коже,
Подъездного стекла,
Выводит девственецу, в виде льва,
Она же, под слоями, ликом старика,
Закрытые глаза,
Мне ехать.
Вода, из кружки маминой, -
Ступеньки, водопад,
Сомнамбульный мой яд,
Чтоб охранять и гладко вёрсты измерять,
Вернуться, спать.
Ты Игорёха свадебный,
Там вспомнишь свой гарем,
Явнее явного, реально.
Катюша своды теорем о музыкальных интервалах,
Под камертон, провоет,
И всё построится
Складно, приблизидельно,
Убедительно.
"Кто нибудь, здесь слышит мя?!!
Кто нибудь здесь слышит мя?!!...
Яко земля и си...".
Вот они колоны,
Лепнины золотые, вдоль Невы,
В поклон реке.
Статуи с крестами, месяцами, снами,
Мигают, флюгерами, спадавшим ветеркам,
Градусу на башнях ртути,
Я повышаю пыл хотьбой
С литейного на Невский:
"Нуэстра Курасон...
ануЭстро уэспЭД...
ЭлькондЭ русо
Рья-я-са-са-но-оф...",
И Пушкин воевал с Царём.
Рифмуются колоны
С кипарисами Лакосты,
Сам центр Франции
В Дворцовой, на Сенной.
Мне милее первый,
Что построен был вторым -
За Венецией,
Потом Париж, как хвост колоны,
Но статую Свободы он первый даровал.
Такие дни бабуля,
Карденовские будни,
Ты говоришь: "Отшельник...",
Я кажется не верю,
И фотограффию твою сохраню,
Хоть и закончилось сие
Не в Кировской тиши,
А инцедент в Иваново
Поставил стоп-клише
"Юноне и Авось" в 200девять,
2010, 2011, 2012, -
Что-то говорят закончится,
2013 - моё число.
2009 г.

В поэме использованы фразы из стихов Михаила Маркова, Николая Лютова, из либретто Андрея Вознесенского "Юнона и Авось.", из песни А. Глызина "Аэропорт." и Л. Агутина, В. Преснякова (младшего) "Аэропорты и города.".

 Гастрольный опыт оказался примечательным. Дело в том, что в труппе происходило много стычек, сильных симпатий, признаний и прочего, прочего живого. Но всё это осталось в воздухе в самолётах, в поездах и автобусах, так как по возвращении это так же сиеминутно кануло, как сгорает спичечный домик. Когда мы встретились вновь, всё было так, как до гастроелей, буд-то их и не было. Мне кажется в этом проявляется экзестенциальный закон жизни - всё течет всё меняется, а может всё спешит к началу, к нулю. Мне просто физически было необходимо стихотворно отрефлексировать на это осознание.

 Единственное, что я запомню навсегда это та, в прямом смысле, неотложная помощь Натальи Крестьянских в те нелёгкие, для меня и Коли, сутки в Париже. Да хранит её Бог.