Неприятности

1.

Вот один человек хотел сесть на стул, но промахнулся, упал и сломал себе коб-чик. А другой человек, тот, с которым они собирались выпить, желая помочь первому, стал его поднимать, надорвался и заработал себе грыжу. Лежат они оба на полу, постанывают и матерятся. Приходит жена первого, охает, видя эту картину, и падает рядом замертво.
Вот, собственно, и все.

2.

Кузнецов захотел выпить. Он взял кошелку, надел кепку и пошел в гастроном. Подходит к винному отделу и спрашивает себе портвейну «Три семерки» в количестве двух штук. Продавщица смотрит на Кузнецова выпученным глазом и говорит: «Ты, Кузнецов, еще имеешь наглость сюда являться, когда долгу за тобой тридцать два рубля!». Кузнецов снимает кепку и кланяется продавщице в ноги. «Христом Богом прошу, Клавдея, не оставь, помоги – завтра отдам все сполна, вот тебе крест! Нет моего терпежу, боле как распался я духом и надобно мне слабость мою подкрепить». Продавщица упирает руки в боки и говорит: «Ты, Кузнецов, эту песню прекращай, почитай неделю об том же божишься. А ноне что? Нет тебе моей веры и боле не проси… Вам, гражданочка, что?». И она занялась подошедшей дамой.
Пришлось Кузнецову идти, не солона хлебавши, обратно домой в неуют холостяцкого быта. По дороге он встретил Петрова, лежащего в кустах у них во дворе. Рядом  валялась бутылка из-под «Трех семерок». Кузнецов поднял ее и посмотрел на свет. В мутной зелени стекла он различил немного влаги. Задрав голову и приставив горлышко ко рту, Кузнецов глотнул… и поперхнулся. Синея, он схватился за шею и стал оседать…
Часа через два проснувшийся Петров обнаружил подле себя труп Кузнецова с синим лицом удавленника…

3.

Патриков шел вдоль кирпичной стены, поминутно оглядываясь. На углу он замер и медленно опустился на корточки. Так он просидел минут десять, изредка выглядывая за угол. Не обнаружив ничего подозрительного, Патриков осторожно выпрямился, сплюнул и бодро пошел назад. Дойдя до своей парадной, он ощупал правый карман штанов. Сигареты и зажигалка на месте. Патриков закурил и присел на каменную ступень крыльца. Полдень сиял. Грязные взъерошенные голуби суетливо бродили вдоль луж. У некоторых отсутствовали пальцы на лапках, и они ковыляли на своих культях, вызывая жалость у Патрикова. «И я бы так мог, – думал Патриков, – вот отрезало бы мне пальцы трамваем…» Задавив окурок, он выпрямился и крадучись пошел вдоль стены. На углу он замер и медленно опустился на корточки…

10.07.07
Горьковское