Байконур

                Самым первым,
                военным строителям
                нашей Армии.

1

Суровый край. Для ссылок — лучше нет.
(Кобзарь великий всё на ум приходит.)
Экзотики здесь яркой беден след,
И лишь энтузиаст её находит.

Здесь вид седых от пыли ковылей
Глаз радует, сайгаков бег на воле.
Вон, оторвавшись от своих корней,
Клубком несётся перекати-поле.

Вон одинокий саксаул стоит
Как символ вечной стойкости в пустыне,
Открыто своим видом говорит
О трудностях от веку и доныне.

И эта обмелевшая река —
Грязь, жижа — не усмешка ли природы?
За дымкой марева как будто воды
Бесшумно катятся издалека.


2

Голой степи раздолье, пески, да ветра,
Да морозов студеных свирепость,
Летом пекло иль адская просто жара,
Словно всех проверяют на крепость.

Да ведь мы получили в войну свой закал —
Кто в боях, у станка, в тисках глада,
А кто стайкой мальков средь бомбёжек, меж скал,
Познавая, в чём жизни отрада.

Тогда все подставляли друг другу плечо,
Добротой ограждая от горя.
Обнимали Победу потом горячо,
И она обнимала, всем вторя…

И опять было тяжко — в казахских степях —
Тем, кто первыми шли. И как сложно!
Космодром вырастал кораблём на верфях,
Но и тут героизм подсчитать невозможно.



3

Июльский стойкий зной принёс воспоминанья —
Наш тюратамский рай и ад.
Что удивительно — в те годы созиданья
Почти любой из нас ему был рад.

Сплошной энтузиазм! Ведь молодость и вера,
Чуть–чуть амбиций, гордость за страну.
И нам, безблатникам, суровой жизни мера
Казалась высшей целью и в строю.

И не понять теперь — детей как поднимали
Без холодильников и молока.
Работали. И жили, а не выживали.
И не о подвигах моя строка.

И мы шестидесятники. Но мы другие:
У нас была совсем иная быль.
Для нас воистину те годы — дорогие.
Мы не стирали на московских тротуарах
                клёшем пыль.


30 апреля 2004 г.