Шары

Этот мой год был необычайно богат воздушными шарами. Они буквально преследовали меня повсюду.
Все началось со дня Святого Валентина, проведенного в Милане. Мы, как достойные туристы, осматривали достопримечательности этого милого города, совсем не зная его традиций и церемоний, намеченных  для  данного празднества. Обозрев  монолит Домского Собора, обойдя его по кругу и лишь слегка обратив внимание на огромные сердца и надписи, выложенные на площади из большого количества розовых шариков, мы, конечно, решили подняться на смотровую площадку крыши собора. Еще с земли мы глазели на витиеватость его форм и на многочисленные статуи святых, торчащие в небо. Во главе их, почти на не досягаемой высоте, горя солнцем и совершенством, возвышалась Мадонна, вся золотая, с нимбом на голове.
Поднимаясь по ступеням, идя по боковой галерее на крышу, мы осматривали фигуры ангелочков и бородатых отцов церкви с грустными глазами. Прекрасные кудри и даже крылья ангелов, руки и головы отцов были покрыты острыми иглами. Не сразу, но мы поняли, что эти шипы были предназначены для отпугивания птиц, которые так любят все обгадить. «Да, здесь не увидеть птичьего помета. Чистенько!» - подумала я, вспоминая свою первую повесть  «Оник».
Свернув с боковой галереи, мы  вышли на крышу и узрели ... Величественные статуи святых, поставленные с помощью великих итальянских архитекторов на ажурные узорчатые шпили, тем самым, возносимые еще выше, еще дальше от земли!  А  вокруг статуй – бесконечное число розовых воздушных шариков! Их выпустили в тот момент, когда мы поднялись на крышу. Как шутники – эквилибристы, они кружили вокруг скульптурных святых, прыгали, ныряли, проскальзывали между недвижно торчащими руками и ногами, ударялись друг о друга, натыкались на головы святых, на их носы и уши. Иные, попадая на их защитные иглы, беззвучно лопались, их места занимали другие. Иные по-детски, котятами, играючи, ластились к ногам золотой Мадонны. Люди хватались за фотоаппараты и камеры, пытаясь запечатлеть небывалый изящный момент, который длился так не долго. Ветер уже уносил резвящиеся  шары, превращая их на глазах у изумленной публики в маленькие едва различимые точки, и, наконец, в ничто…
Перед глазами сразу всплыла картинка, увиденная мною в одной телевизионной передаче, показывающей подводные исследования океана. Корабль, потерпевший крушение несколько столетий назад. И статуя, удачно выпавшая  из него на морское дно. С распростертыми руками трехметровый стоящий святой Петр не упал, не завалился набок в неизведанных толщах воды. Он встал, мощно и монолитно, устойчиво, двумя ногами опираясь на песок. Его руки вытягивались в сторону корабля, каменные глаза недвижно созерцали подводное царство вот уже несколько столетий, а рыбы, ничего не знающие и не понимающие рыбы, выпучив глаза, беззвучно проплывали мимо, проныривали под его руками и ногами, скользили куда-то по своим рыбьим делам, слегка касаясь святого своей узорчатой чешуей. И я подумала:
Вот бы, подвыпивший режиссер земного бытия взял бы и случайно поменял, перепутал бы свойства двух основных стихий – воздуха и воды; морское дно заполнил прозрачным воздухом, а пространство вокруг собора – тягучестью и вязкостью воды. Что было бы тогда?... Рыбы, выпучив глаза, уносились бы на глазах у изумленной публики в небывалые космические дали, а шары стайкой столпились бы вокруг Петра, цепляясь за него своими ниточками-плавниками. Неизменными и нетронутыми остались бы только святые, скульптурно стоящие повсюду: и на земле, и в воде.
И еще я подумала: Как легко стать неподвижным, застыть в любых своих чувствах и мыслях, не замечая ничего розового и чешуйчатого вокруг, нимбом надеть на себя иглы и окаменеть!

Очередной праздник с шарами догнал меня уже летом на Ставрополье. Подруга пригласила  сходить на главную площадь Кочубеевки (село, где живут мои родители, и где, собственно, я родилась). Был день этого села и предполагался большой праздник, конечно, не с миланским размахом, но все же с концертом, танцами и надувными горками. Мы шли по направлению к площади: я, Наташа и ее семилетняя дочь Полина, радостно держащая за ниточку желтый воздушный шарик, предвкушая сладости и аттракционы.
В небе непогодилось, странные недовольные тучи сползались на какую-то свою небесную демонстрацию, имея собственные планы на ближайший вечер. Народу было много, и вот, когда концерт уже начался, поддул мощнейший ветер, небо почернело в секунды, и грянул град. Размерами с куриное яйцо, он дробью, картечью ссыпался на людей, на аттракционы. Сбивал листья и ветви, разбивал окна домов, пробивал дыры в шиферных крышах, оставлял вмятины на автомашинах. Ветер за мгновенья разорвал надувную горку, превратив ее в забытую разорванную маску гигантского небывалого клоуна. Он, как ребенок, нашел себе забавную игрушку и трепал, теребил, разрывал ее на части, видимо, из чистого ветреного своего любопытства. А люди… Кузнечиками, муравьями, букашками разбегались они в разные стороны под защиту крыш, ближайших подъездов и навесов, бросались к машинам, забивались, заползали в любые щели.
Мы успели добежать только до огромных елок с густыми ветвями, обнялись, сели на присядки, накрывшись единственной наташеной кофтой. Руками, спинами, плечами, грудями закрывали, прятали Полину. Она плакала навзрыд, Наташка кричала, как и я, как и все вокруг, не в силах сдержать внутри неожиданно ворвавшийся ужас. Град хлестал по ногам, по спинам, по головам, оставляя синяки и ссадины повсюду. Град, так напоминающий маленькие воздушные шары по своей форме,  но по сути - окаменевшие, застывшие шарики.
Через десять минут все кончилось. Ветер упал куда-то и затих. Электричество умерло. Земля, как снегом, была покрыта листьями, палками, недозрелым виноградом, остатками праздника и бесчисленными градинами. Они подозрительно быстро таяли, как бы чувствуя свою вину и пытаясь улизнуть с места преступления. И вдруг детский радостный крик Полины:
- Мама, смотри, шарик то не порвался, шарик цел! Он – живой! Вот он!
Только сейчас мы увидели в руках у Полины желтый, чуть сдувшийся шарик, единственное яркое пятно в надвигающейся темноте ночи.  Как он выжил? Мы шли домой, в синяках, усталые, мимо побитых, как после бомбежки, домов и машин, брели с несостоявшегося праздника. И я подумала:
Пусть жизнь – трагедия! Пусть она бьет нас по нашим головам и по нашим сердцам. Может быть, мы в этом виноваты сами, иногда, может быть. Но мы – ведь такие дети, и так здорово, что посреди мрака и серости иногда мы держим в своих теплых влажных от пота и страха ладошках эти маленькие желтые розовые цветные шарики радости, держим крепко за их тонкие, еле ощутимые ниточки!

Уже зима, скоро Рождество. И совсем недавно, в прошлую пятницу, я опять встретилась с шарами…
Спеша по делам, я почти бежала по холодным вечерним улицам Петербурга. Горели неоновые вывески, прохожие съеживались на ходу. И вдруг, почти интуитивно я подняла глаза и увидела яркую желтую  надпись. Бар «ХХХ». Три икса, какое загадочное, нерешенное название с тремя неизвестными. Предчувствуя что-то еще, я стала оглядываться. И вот, вот оно:
Машина, маленький микроавтобус фирмы «Ниссан» на семь мест. Задние двери открыты. Парень и девушка усиленно запихивают в него… воздушные шары! Вот это да! Ими уже забит весь автобусик, они не вмещаются, пытаются выскочить, у иных это получается. Иные лопаются. Парень пытается схватить, удержать их и снова запихивает в машину. Ребята, кто вы? Зачем вам столько шаров и куда вы их хотите отвезти?
Я замерла, как статуя, устремив неподвижный взгляд в это зрелище. Мимо рыбами проплывали прохожие, огибая меня, автомобиль и ребят, не замечая ни шаров, ни анекдотичности ситуации. Они спешили по своим плавным жизненным траекториям. И я подумала:
Люди, мы - ведь не статуи, и не рыбы! Так почему же мы ничего не замечаем, кроме своих проблем? Вокруг море, океан событий! Оглядывайтесь, смотрите, примечайте, удивляйтесь, ребята. Это говорю вам я, Елена Гофман, шарик еще тот, уходящий своею ниточкой, как корнем, высоко, далеко и глубоко одновременно, в недра древнего почтенного семейства сказочников…
С Рождеством, ребята!