История одной жестокой любви

Невинный ребенок был ранен стрелой,
Любовью она нарекалась молвой.
И в сердце разросся безумства цветок.
И скоро стал низок уже потолок.

Ах, бедная девочка! Плачет ночами.
И солнце не греет своими лучами.
Ее унижают, ее обзывают,
И чувств ее искренних не понимают.

Смеялись над ней, заставляли сдаваться.
Она не умела тогда улыбаться.
И даже подруги обидеть старались,
Но только цветы той любви разрастались.

В предательстве, холоде, страхе и боли
Девчушка та съела, быть может, пуд соли.
И кто б пожалел, кто бы обнял за плечи…
Ее только злыми словами калечат.

Мальчишка тот был очень добрым и милым,
Но только не знал, что был кем-то любимым.
Над девочкой этой, как все, издевался,
При этом всегда и для всех улыбался.

Она не стерпела и в юности ранней
Послала записку сердечных признаний.
Ей было не страшно, она не стеснялась
И даже непринятой быть не боялась.

Он понял, наверное, много в тот вечер.
Но долго еще избегал взглядов встречу.
И все ж перестал обижать и калечить,
Она же посмела всем людям перечить.

Ей было легко, та любовь стала счастьем,
Да, пусть безответна, но с пламенной страстью.
Лишь в памяти были удары и крики,
Лишь в памяти были соленые блики…

«Тебя ненавижу!» - кричал он когда-то,
И вторили крику его все ребята.
Сейчас изменилось все. Боль не проходит…
Его безучастность с ума ее сводит!

Когда повзрослели, он стал ее другом,
Хотя  и остался сердечным недугом…
Он несколько раз целовал ее в щеку,
Но часто кормил самым едким упреком.

Она улыбалась и ей улыбались,
Друзья ее в прошлом далеком остались.
Предатели вскрыли ей вены собою,
Но страх перед смертью стек вместе с водою.

И в эти минуты она вспоминала,
Как много хорошего сделать желала.
Бороться за жизнь заставляла любовь,
Ее не пугала поэтому кровь.

Увы, он не понял поступка такого…
Он ей говорил: «Полюби же другого!».
Но разве завянет цветок многолетний?
Ее не смущали заспинные сплетни.

Она изменилась для этого парня.
Открыла для света оконные ставни.
Но он оценить не сумел тех стараний,
Ему не нужна бесконечность признаний.

Она закурила, а он недоволен,
В поступках своих и словах слишком волен:
Приказ затушить сигарету. И все же
Зачем он пытался быть тверже и строже?

Она для него своих сил не жалела,
Она за него очень часто болела,
Она волновалась, она обижалась,
Она и рыдала и снова смеялась.

Бежала за ним, но догнать не старалась,
Из вида его потерять лишь боялась.
А он удалялся все дальше и дальше,
Желал спать спокойно, но было то фальшью.

Она подарила ему свои фото,
Но разве менялось от этого что-то?
Он после все так же был холоден с нею,
Считал ее, может, игрушкой своею.

Играл с ней в гляделки, она же сдавалась.
Но было так весело – всем признавалась.
И руку держал он ее крепко-крепко.
Но было все это так сказочно редко!

Она уставала быть верной дворнягой.
Общаться с ним – то же, что быть под присягой.
Соврать не смогла бы, а правда сжигает.
Но снова и снова любить продолжает…

Стихи ему пишет, от боли страдает:
Ему их не надо, он их не читает.
Поэтому смысла в писательстве нет.
Стихи ее – жалкий, бессмысленный бред!

В День Ангела утром она задыхалась,
И жизнь пред глазами в тот миг пробежалась.
Лишь образ его был спасением верным,
И ныне остался таким же нетленным.

И все бесконечно. И все безуспешно.
Она перед ним улыбалась поспешно.
И он понимал, что она его любит,
А он ее ранит, а он ее губит…

Он ждал ее помощи, и безвозмездно
Она помогла родному любезно.
А он иногда забывал благодарность,
Она же себя называла «бездарность».

И вновь равнодушен, и вновь безответен…
Она умирала в сетях грязных сплетен.
Она запивала вином свои муки
И пульса в висках учащенные стуки.

А как-то случилось, что он чуть не умер.
Она убивалась. Да, жизнь – это шулер!
И даже часы перепутала, знала,
Что с ним бы она в эту ночь умирала.

Она в благодарность стихи сочиняла,
Где в случае том лишь себя обвиняла.
Ведь ей накануне приснилась дорога…
Молила о жизни его сутки у Бога.

И Бог ее слышал. Ах, Боже! Спасибо!
Иначе и ей пришла б верная гибель.
Не мыслит себя без любимого даже,
Когда ей дорогу в ад самый укажут.

А он и не думал, что больно ей будет.
Он скоро ее снова в чем-то осудит.
И будет любимым по-прежнему. Это
Любовь нерушимая, но без ответа.

Зачем же тогда говорил он однажды,
Ему дорога? Говорил это дважды.
Винил бы себя в ее скорой потери..
Но вновь перед ней закрывал свои двери.

И час расставания был уже рядом.
Она умирала от горького яда:
Слова «не прощаемся» были лишь ложью,
Забыть, разлюбить – это все невозможно.

Запомнился танец прощальный, объятья,
Его поцелуй, звук шуршащего платья…
И крики, удары, обиды и…жалость…
Он был рядом с нею, пусть самую малость.

И вот уже нынче он стал вдруг жестоким.
Таким незнакомым и даже далеким…
Он жаждет общения с той, что не любит,
А девушку ту все по-прежнему губит.

Родной, ты узнал в том мальчишке кого-то?
А в девушке видишь знакомое что-то?
Конечно, ты помнишь, как бил, ненавидел,
Как слез нескончаемых слабость ты видел.

Стихи все свои я тебе посвящаю.
И сны о тебе иногда навещают…
А часто всплывают обрывки кошмаров,
Где больно мне было от грубых ударов…

12 сентября 2008