Памяти Егора Гайдара и Владимира Турчинского

Преждевременно и непоколебимо,
Быстротечно – одинокий плюс,
И даёт нам всем неумолимо
Смерть себя попробовать на вкус.

Ни таланты, ни чины, ни званья
От неё тебя не защитят,
Не для них сияет мирозданье,
Не для наших лычек и наград.

Нам один путь – в темноту и в хаос,
В трещины, где грешники горят,
В ямы, что водою пропитались,
В серный дождь, в зловоние и смрад.

Шансов проскочить ужасно мало,
Самым выдающимся – вопрос,
Никаким затейливым лекалом
Нам не сгладить этот перекос.

Не спасут престижные кладбища,
Мрамор плит, скорбящий монумент,
И не обелят, и не очистят
Фальшь венков и лицемерье лент.

Мы пред смертью снова одиночки,
Как и пред рождением своим,
Кто-то нам в конце поставит точку,
Превратив в воспоминаний дым.

Вот и всё, и только это ценно,
Не чины – деянья и труды,
И уходят медленно со сцены
Люди, затоптав свои следы.

Тот уйдёт – и все осиротели,
Этот – и гора свалилась с плеч,
Тем, что мы у времени в прицеле,
Хочет нас Создатель остеречь.

Отогреть застуженные души,
Дать нам шанс в пространстве не пропасть,
Разорвать те путы, что нас душат –
Славу, положение и власть.

Две последние потери грозны –
Сквозь гламур, что ослепляет глаз,
Вновь встаёт остовом чёрным Грозный,
И хрипит расстрелянный Кавказ.

"Курск" в пучине корчится от взрывов,
И встают вагоны на дыбы,
И плывут из Грузии тоскливо
К матерям солдатские гробы.

Снова серость заняла высоты,
У подножья их ОМОН в броне,
Снова ложью кормят нас до рвоты.
И пороки снова на коне.

Жизнь струится – петли и извивы,
Но, удар – и все потрясены,
И стоишь, как будто пред обрывом,
Или над руинами страны.

И вдруг видишь – всё непоправимо,
Быстротечность – одинокий плюс,
И даёт нам всем неумолимо
Смерть себя попробовать на вкус.