Тускнеют даже на алмазах грани,

Тускнеют даже на алмазах грани,
Стираются гранитов жернова
И от употреблений непрестанных
Теряют смысл заветные слова.

Да что слова, когда душа устала,
Уже привычно перемалывая  стыд,
И что волной горячей обжигало,
Теперь напротив только леденит.

Вокруг поля и крепкие колосья,
В лучах закатных желтизной блестят,
Старуха в странном  балахоне косит
Лицо, укутав в капюшон, как  тать.

Потом, чуть позже, темные покосы
Ещё наполнятся  крылатым лепетом,
Опять они взлетят и этой осенью
К теплу и воле заспешили лебеди.

Скорее в путь и лишь одна забота-
Набить под крыльями тугие желваки,
Берёт порою зависть к  перелетным,
У них безгрешные в полёте вожаки   

А  люди пахана объявят витией,
Пророком, знающим куда толпе идти.
А он окажется садистом и  мучителем,
Пролезшим подлыми интригами в вожди.

Зато вокруг, и  глазом не объять,
Темнеют трауром гигантские покосы,
И продолжает тихой сапою  вязать
В снопы  старуха желтые колосья.