1980

                И. Серебрякову

В мудрости большей - больше печали:
трудно смеяться, живи настоящим.
Люди не Боги - ломаются чаще,
если к тому же Боги устали.
Печали, лирики привкус у грусти,
памяти спицы мерную вязь
воспоминаний ведут в захолустье,
где нет фонарей. Есть ухабы и грязь.
На стенде фермы график надоев,
линялый, зноем пришибленный флаг,
будни Богов, не пошедших в Герои,
пошедших за спиртом в соседний барак.
Негде спешить. Да и некуда тоже,
говор хозяйки, горошком слова,
книга забыта на строчке: "...похоже
мёд самый сладкий из мёртвого льва..."
Дед Тимофей, ошалевший от Века,
подслеповато щурит глаза,
жилкой пульсирует правое веко,
а на реснице повисла слеза.
Время одно, но две разных эпохи,
небо вспахал самолёт бороздой,
прямо за клубом чумазые Боги
остервенелый ведут мордобой.
Это общение. Формула речи.
Радио лает, огромный плакат:
"БАМ - стройка века!". Под стройкой калечит
сельского Ницше сельский Сократ.
Олимпиада гремит по экранам,
и за продуктами едет в Москву
вся остальная страна - гордость странам,
не научившимся жить как в хлеву.
Год нереален. Он так далеко,
что выцвела даже памяти плоть.
Но хлеба просоленный, серый ломоть
так вкусен! Запитый парным молоком.

                Март 2002.