Ромашка в надтреснутой вазе

В части света, что поболее будки,
Но поменее норки с евроремонтом под ключ,
И, заметьте с как бы мраморной ванной а ля джакузи,
Где всегда возвращаюсь на круги своя
В отведенное для поэтов пространство…
Здесь бардак – надводная часть Закона,
Иероглифам коего в мире один толкователь – Господь…
Растолкав ресницами воздух:
Часть молекул, как шарики мыльные, - вверх!
Часть – к полу (счастливые, их ничего не грузит!)
Просыпаюсь. Над разбуженным ульем города,
Связкой унылых проблем, бытом, чтоб ему…
И крышей ржавой с оторванным краем – под.
Это с детства: объемное зрение не трехмерного мира
По ошибке подарено существу – по Библии –
Из ребра Адамова (кости супербезмозглой),
Проще, женщине, чье  «церковь, ребенок, кухня»
( Ах, немецкие бюргеры : мундирчик, капуста, сосиски,
Пиво и скудость фантазии ),
Как муху в варенье, в быт должно бы впечатать!
Вот и маются бедные ребродарители,
Считая стихи – блажью, принадлежность к стихиям –
Ересью. А свободу, конечно, крамолой…
Не забывая злословить – куда там Адамовым ребрам –
Но забегая на огонек и чашку иногда даже чая –
Посплетничать по мужски, и не очень…
Но сегодня гостей не будет. Это утро
Легко, до краев, как белую вазу водой,
Я заполню дождем, шорохом липы цветущей,
Холодным июлем…
В этом утре, заполненном до краев,
Я оставлю твой голос, как ромашку в надтреснутой вазе.
А лепестков «любит – не любит?» - блажь, детство! –
Срывать не стану. И так все ясно
В (как Бог подарит) моем «сегодня» …