Недотрога Лаврентий и пошлая дева

Пролог

Не став усердным работягой,
Но все ж трудясь без выходных,
Я, заклеймённый к лире тягой,
Спешу представить новый стих.
Для Вас писал в канун веселья,
После банкета и с похмелья,
С утра пораньше, в поздний час
Стремился кончить свой рассказ.
Я посвятил его подруге
Чьё сердце тяжких дум полно
И кровь, как сладкое вино,
Томящееся в старом Брюгге.
Пусть станет этот анекдот
Подарком ей на Новый год.

Узнать хочу, познать причины,
Что стало сутью жадных грёз,
Как мог невзрачный тот мужчина
Девицу довести до слёз.
Не подключайте разум скудный,
Поскольку стих мой безрассудный.
В нем слог и такт вполне хорош,
Но вот морали - не на грош.
И так, всё дело было в прошлом,
Но вижу всё я, как сейчас,
Во сне смешном, ужасно пошлом
И драгоценном, как алмаз.
Недаром осень была жаркой,
Закончим поскорей с ремаркой.
И окунёмся же стремглав
В собранье этих пёстрых глав!

I

В безликом мире злой России,
В года упадка всех систем
Сердца страстей и чувств просили,
Чтоб не состариться совсем.
Сошлись все факторы и звёзды,
Цены на нефть не видно твёрдой,
Конец России виден уж -
Застой в умах и кризис душ.
Спешит усталый почтальон
От государя передать -
Юнцов собрать всех в легион,
Чтоб их кормить и одевать.
В эпоху гнусного разврата.
Я друга провожал в солдаты.

II

Гусар лихой, усы седые
Нам наливал с лихвой вина.
Пьянели девки молодые,
Поручик всех сводил с ума.
Народ гудел и ел досыта,
Не зная меры аппетита,
Сметая все, от голубцов
До заварных перепелов.
Столы полны вина и пищи,
Таков обычай и обряд -
В тяжёлый год, пусть самый нищий,
С раздольем провожать солдат.
И я сидел там, у стола,
Но не видал перепела.

III

Пока всех ждали, суть да дело,
Вино бродило в душах дам.
Уж кто-то танцевал не смело,
Другие спали по углам.
Поток гостей всё нескончался,
И праздник тут же разгорался,
Едва ступали на порог
Две пары новых трезвых ног.
Друзей кормили, угощали,
Их зазывали танцевать.
И самый трезвый здесь, едва ли,
Сумел бы пару фраз связать.
Ведь что не праздник  у славян,
Так каждый третий – в усмерть пьян.

IV

В бурлящем празднестве вскипая,
Вино лилось сплошной рекой.
Границы мер переступая,
Я стал искать в гостях покой.
Одних гостей я знал отменно,
Других частично, поименно,
А нескольких не знал совсем,
Но всё ж имел подход ко всем.
Со всеми выпив ни по разу,
Признаться, был я сильно пьян.
И под конец, с косого глазу,
Хватался за чужой стакан.
Поймите, матери-отцы,
Меня сгубили голубцы.

V

Сменялись чаши и графины,
А я, присев под образа,
Как дополнение картины
Увидел грустные глаза.
Переполняемы печалью,
Они чернели дальней далью.
И, уперевшись в локоток,
Девица смотрит в потолок.
В сумбуре праздника лихого
Никто сих глаз не замечал.
«Пущай несут ещё спиртного!» -
Корнет надменно прокричал.
А сам, скосясь на богоматерь,
Фужеры вытирал о скатерть.

VI

Девица виду не подала,
Что не приятен ей сей тип,
Но вот в игривого нахала
Уже ладонь моя летит.
Раздалась звоном оплеуха -
Удар пришелся точно в ухо.
Падение и визги дам:
«Корнету дали по-мордам!»
Пока его поднять пытались
И отпоить святой водой,
С хозяйкой крепко мы ругались -
Назрел приличный мордобой.
Меня одёрнула девица
И позвала уединиться.

VII

- «Спасибо Вам!» - «Да нет, не стоит!
Позвольте мне узнать у Вас,
С чего веселие не скроет
Слезы у ваших дивных глаз?»
- «Заметно, да?» - и отвернулась.
Подал платок, но отмахнулась.
И слёзы брызнули из глаз
На перламутровый атлас.
- «Что с Вами, Вам, должно быть, дурно?»
- «Нет, нет, пройдёт!» -  «Возьмите это».
Она взяла платок фигурный,
А я увидел в блеске света
Ее нежданно ясный взгляд,
Что сердце ранит, будто яд.

VIII

Сражён, убит, раздавлен взглядом!
И сердце к горлу, будто мяч,
И вниз ревущим водопадом,
Так, словно предо мной палач!
Готов сознаться в чём угодно,
Нести всю кару принародно,
Когда б допрос вела она!
Её создал сам сатана!
Я видел взгляды разных женщин,
О многих женщинах мечтал.
Но никогда, ни разу прежде
В плену у женщин не бывал!
Случилось нынче, стало быть,
Со мною и такая прыть.

IX

Но прерван хоровод сей страстный,
Ведущий нас в запретный сад.
Не перейден рубеж опасный,
Чему, признаться, был я рад.
Её глаза - острее шпаги!
И я, без всяческой присяги,
Готов был пасть к её ногам
И возносить хвалы богам.
Но вдруг она заговорила.
 Произнесла лишь пару фраз,
А сердце в миг моё остыло
И превратилось в ананас,
Что подан был к столу в шампанском.
Одно приятно - в итальянском.

X

- «Я Вам признательна всемерно,
Но Вы сорвали хитрый план.
Вы не заметили, наверно,
Но князь совсем и не был пьян.
И уж, конечно, никогда бы
Не стал кричать, что «дуры бабы!»
Он мою просьбу выполнял
И понарошку приставал.
Расчет таков был изначально,
Что князь нахально пристаёт,
А рыцарь в образе печальном
Ему отпор за дам даёт.
Даёт отпор ему за дам,
А не с размаху по-мордам!

XI

Вам, сударь, нужно извиниться
Перед хозяйкой, Вы же пьян!
И с князем юным примириться,
Но прежде, слушайте мой план».
И вкратце всё мне изложила,
Как сердце девичье вскружила
И измотала нервы в кровь
Неразделённая любовь.
Я онемел, лишился речи,
Но тон наказа был суров -
Я не решился ей перечить,
Запомнив суть последних слов:
«Разбиться в прах, но к двум лицо
Должно явиться на крыльцо!»

XII

Ну, кто он? Кто же, расскажите!
Нам интересно это знать!
Скорее, боле не тяните,
Ведь он - потенциальный зять
Мамаши девушки красивой,
Высокой, стройной, справедливой.
Могла б такая без греха
Сыскать в Европе жениха.
А я признаюсь, без утайки,
Сказать об этом сам я рад!
Любовник знатный - сын хозяйки,
Лаврентий, будущий солдат.
От удивленья, знаю сам,
Спасают только двести грамм.

XIII

Лаврентий? Что же в нем такого,
Чего не видно в остальных?
На вид - росточка небольшого,
Полдюжины зубов кривых,
Пустая речь, пиджак в заплатах,
А этот мерзкий сладкий запах!
И хулиганам всем в пример -
Наличье воровских манер.
На что позарилась красотка? -
Понять не в силах люд честной.
Возможно хмель, быть может водка,
А может бес подвел косой.
Видать, надула мать отца,
Он был похож на кузнеца.

XIV

Ну, ладно, всё ж секрет открою -
Я описал Вам свой портрет.
Лаврентий с детства был героем,
Каких в отчизне нынче нет.
Он ростом вышел, креп плечами,
Красив был ясными очами.
Был в арифметике смышлён
И даром к слову одарён.
Пойди, сыщи такого мужа,
Чтоб был умен, красив и смел.
И чтоб работал в зной и стужу,
Дурных привычек не имел.
И было все бы ничего,
Когда б ни девственность его.

XV

Да-да, он робок был до края,
Краснел при виде женских ног
И, от нелепости сгорая,
Развратных тем вести не мог.
За летом проносилось лето,
А он, имея стан атлета,
Боялся девкам показать
Свою недюжинную стать.
И вот теперь мне предстояло,
Сойдясь в беседе с молодцом,
Обманом, лестью, шуткой вялой -
Заставить выйти на крыльцо.
Из-за одной шестой главы
Я вмиг лишился головы.

XVI

Коварен, мерзок план обмана,
Продуман он до мелочей -
После закуски из барана
И громких пафосных речей,
Мой друг захочет освежиться.
И в собеседники сгодится
Любой, кто славит сгоряча
Заветы деда Ильича,
Кто поддержать готов корнета
В борьбе за либеральный толк.
И благодарностью за это
Пусть станет офицерский долг.
Подговорить хмельное тело -
Не самое большое дело.

XVII

Но в миг, когда клевала рыбка,
Когда на масть, скажу, везло,
Его нахальная улыбка
В дверях явилась, как назло.
Не может быть! Какой судьбою!?
Не виделись мы век с тобою!
Ещё бы столько ж не видать!
Куда ты лезешь, твою мать!?
Меняет ветер направленье,
Снимайте братцы паруса -
Не к месту здесь его явленье.
Но уж хмельные голоса
Его к столу зовут откушать
И баек городских послушать.

XVIII

Штрафную выпив без закуски,
Он поднимает тост «за дам».
И с локтя пьёт, по-старорусски,
Отдавши должное дедам.
Признаться, я был крайне рад!
И пусть где он - всегда разврат,
И пусть он - редкостный подлец,
Но всё ж у нас один отец.
Высокий чин, мундир столичный,
Сегодня всё идёт к чертям!
Не выпить просто не прилично
Давно разлученным братьям.
И водки целый баламут
Уговорили в пять минут.

XIX

Забыв про деву и солдата,
Вливая в горло жгучий мёд,
Я вспомнил, что играл когда-то
И вспомнил, что мой брат поёт.
Послушны струны и лады,
Раз есть гитара - нет беды.
И песню, как Европу жгли,
Мы затянули, как могли.
За рюмкой рюмка - перебор…
Забыл ведь что-то, вот прокол…
Какой-то план, крыльцо, забор…
Скатился я без чувств под стол.
И хоть кричал я, что не пьян -
Меня сложили на диван.

XX

Конечно, сам я помнил мало -
Узнал потом с хозяйских слов,
Как, заберясь под одеяло,
Я погрузился в царство снов.
Мне снилось небо голубое.
И тело пышное младое.
Вздымалась грудь, моя рука
Ласкала мягкие бока.
Была податлива девица,
Что украшала этот сон.
Мне стоит лишь слегка напиться
Как в сердце метит Купидон.
Так вышло и на этот раз -
Я не забыл тех грустных глаз.

XXI

В глазах стоит сплошной туман.
Призывен барабана бой.
Огромный и бурлящий чан,
Склонясь, я вижу под собой.
Откуда взялся этот смрад?
Весь мир во сне похож на ад!
И не могу я обещать,
Что мне удастся убежать.
Была недолгой эта пытка -
На подвиг силушка нашлась.
Но слишком дерзкая попытка -
Верёвка с хрустом порвалась.
И я очнулся в тот же миг,
Издав протяжный полукрик.

XXII

Преодолев животный страх
И подавив желанье спать,
Увидев время на часах,
Веселье начал вспоминать.
Листая памяти журнал,
Я вспомнил собственный провал.
Припомнил деву, молодца
И сына своего отца.
Должно быть, я проспал недолго
И время есть всё изменить.
Уловками дурного толка
Влюблённых воссоединить.
Уважить девичью натуру,
Спасая собственную шкуру.

XXIII

Но где там, не случилось чуда!
Застыла стрелка на пяти.
Плюс час ходьбы отсель до туда,
А, значит, нам пора идти.
Себя за слабость проклиная
И скорый крах осознавая,
Готовый к страшному броску,
Рассолом заливал тоску.
Я представлял себя распятым
Тяжёлым взглядом чёрных глаз.
Когда б ни тот корнет проклятый!
Но вмиг я испытал экстаз,
Увидев, стоя на крыльце,
Улыбку на её лице.

XXIV

Прекрасно, нежностью полнимо
И честью древних королей,
Лицо, улыбкой озаримо,
Казалось в сотни раз милей.
- «Благодарю, Вас, сударь! Помощь вашу
Я непременно златом скрашу.
Скажите цену и тогда,
Его Вам принесет слуга».
Я обомлел, теряя разум.
Промямлил только: «Сто рублей».
И горсть монет мне сунул сразу
Её находчивый лакей.
Похоже, что пока я спал,
Наш план нечаянно сыграл.

XXV

Я был намерен разобраться,
Откуда взялся сей итог.
Но отыскать родного братца
Среди гостей уже не смог.
Зато какая-то девица,
Сладкоголосая блудница,
Одета в белые песцы,
Меня хватает под уздцы.
Забыть полночные страданья
Велит в душе моей мессир.
И Вы, порочное созданье,
Вы мой любовный эликсир!
И скрылись мы от глаз гостей,
Предавшись страсти поскорей.

XXVI

Вопросов больше, чем ответов
Оставил тот далёкий бал.
Прошу я Вас учесть при этом,
Что половину я проспал.
Кому досталась та богиня?
Да что там, даже её имя,(!)
Суровой королевы дня
Осталось тайной для меня.
Взялась откуда эта дама,
Чьи плечи украшал песец?
И, в завершении романа,
Пропал куда мой брат, подлец?
И точно лишь одно гутарю -
Лаврентий служит государю.

XXVII

Покуда, правда не известна,
Предполагать способны вы,
Что разыгралась эта пьеса
Благодаря большой любви.
Во снах я видел сцену эту,
Как озарение к корнету
Сниизошло, без четверть два.
Его прозрела голова.
Он вышел из дому родного,
И встретил деву, что искал.
Не тратя время дорогого,
Подались с ней на сеновал.
Но правда это или нет -
Лишь дева знает та ответ.

Эпилог

Закончу, всё же, я моралью.
Хотя мораль - что звук пустой.
На водке жирный крест я ставлю
И объявляю пьянству бой.
Последних строк слова пустые,
Замысловатые, простые,
Потерян такт, обрублен слог -
Такой вот грустный эпилог.
Надеюсь, Вас я не задел
Бумажной пошлостью своей.
Развеселить я Вас хотел,
Подруга одиноких дней.
И пусть мой странный анекдот,
Подарком став на новый год,
Удачу в дом Ваш принесет.

Закончив первый свой роман,
Я поднимаю тост «за дам».
И пью с локтя по-старорусски,
Отдав почин своим дедам.
Вино душистое, хмельное,
Из-за границы, дорогое,
Порубит саблей мой зарок -
Бежать от пьянства со всех ног.