Галина Золотаина. Всё, что помню

В начале семидесятых в молодежной странице "Товарищ" впервые увидела свою фамилию, напечатанную под небольшой заметочкой. В медучилище, где я была второкурсницей, прошел слух: "Она пишет статьи". А я и правда писала, но только не статьи, a стихи.  Как- то, переписав их аккуратненько в "Альбом для виршив", купленный в канцелярском, отправилась в редакцию на занятие городской литературной группы, куда приглашались все желающие.
Мне представлялась торжественная встреча в зале с длинным столом, а все оказалось значительно проще: небольшой кабинет, два обычных письменных стола и стулья, стулья, стулья. Несколько человек сидели, как и я, в верхней одежде, по-видимому, "желающие". С этого дня потихоньку стала всматриваться и вслушивайся в неординарный газетный мир, с его запахом, терминами, шуточками и главное, стала узнавать тех, кто пишет, макетирует, вычитывает, - кто создает газету.
Вот сидит в промышленном отделе похожий на Черномора "старичок" Бусыгин, а через стенку фотокор Николай Иванович Достовалов со своей приговоркой "Ах ты, жук-паук!". Это он на мой вопрос о кофре для аппаратуры: "А зачем вам такая большая сумка?", серьезно ответил: "Я в ней ношу  бутылки". Аккуратненькая, улыбчивая быстро-быстро говорящая корректор Аля Шперлинг; приветливая пухленькая учетчица из отдела писем Наташа Бабушкина; восторженно-наивная выпускающая Тая Вишневская...
Запомнились и постоянные внештатные авторы газеты, среди них Петр Шмаков, тогдашний руководитель литгруппы. Он еще только открыл дверь, а всё уже слышат - пришел Шмаков. Направо повернет, расскажет свежий анекдот, налево - сочную историю из жизни, но главной его темой было знакомство с поэтом Николаем Рубцовым. "Стукнул по карману - не звенит, стукнул по-другому - не слыхать", - цитировал Петр Федорович. Хотя в кармане у него всегда присутствовал дежурный рубль, и фраза "по рублю и в школу не пойдем" была в его устах паролем и девизом. Я благодарна Шмакову за то, что он "вывез меня в  свет" - на областной поэтический семинар, где произошло очень много прекрасных знакомств, и завязалась настоящая дружба с литераторами, которая жива и по сей день. А тогда, в семьдесят четвертом году, Валерий Зубарев, поэт из Прокопьевска, друг Шмакова, посвятил мне такой экспромт: "Воробьиные штрихи на снегах подтаянных и капели, как стихи Гали Золотаиной".
На том же семинаре поэт Валентин Махалов спросил: "Как там у вас поживает наша победительница?". Речь шла о Вере Сергиенко. Она в середине шестидесятых получила первое место на областном поэтическом конкурсе, была "увешана" лавровым венком. Вспоминаю, как Вера Ивановна натаскивала меня по сочинительству, занималась со мной индивидуально, преподавала мне поэтические азы. Хотя в самом начале вместе с двумя-тремя членами литгруппы устроила мне этакую проверку "на вшивость". Была предложена тема, и я, проведя бессонную ночь, принесла моим "экзаменаторам" стихотворение, которое убедило их, что я пишу сама, а не занимаюсь плагиатом.
Однажды, когда мы с Верой уже из учителя и ученицы превратились в близких друзей, нам в голову пришла  мысль о мистификации: послать в "Ленинский шахтер» стихи якобы от молоденькой поэтески: интересно, раскусят нас или нет? Третьей в нашей затее была редактор радио Валя Рябко. Из наших фамилий сложилась "Серябина". Пока мы, ухохатываясь, сочиняли стихи, рядом с нами копошилась пятилетняя Верина дочь Оля. Поэтессу Серябину мы назвали Ольгой. Нас раскусил Саша Семиреков, зам. редактора. Мистификация рухнула. Михаил Саулов напечатал на нас пародию, где полностью разоблачил "Ольгу Серябину" строками: "Золотаина слышится вроде, Сергиенко заметна рука".
Так было. Было и еще многое другое, что забылось, осталось "за кадром". Но я до сих пор влюблена в тех людей, с которыми познакомилась в начале семидесятых.
 Удивительные были тогда времена - времена на рубеже оттепели и застоя.  От поэтов ждали гражданской лирики, потому что только стихи, прославляющие партию и советский народ, были самыми «ходовыми». В местной газете чаще всего можно было увидеть таких авторов, как Павел Рязанов, Владимир Романчин, Николай Попов, Анатолий Шишкин. Они писали на нужные темы, грамотно, умело, профессионально. И, конечно, были в литературной группе  непререкаемыми авторитетами.
Филиалом литгруппы, а скорее её неофициальным местом встречи был городской радиокомитет.  Здесь можно было почитать и послушать что-нибудь  неординарное, например, верлибры. Их писал единственный в городе верлибрист – Валерий Куприенков, художник, эстет, образованнейший человек. Главным в радиокомитете был Валерий Авласевич, с лёгкой руки Веры Сергиенко все его называли «начальником». Он отлично разбирался в поэзии, был саркастичен, иногда циничен, мог осмеять неудачную строчку, внешне напоминал мне Владислава Ходасевича, у которого, как мы помним, в своё время было прозвище «муравьиный спирт», это очень подходило и к Валерию Викентьевичу. Как-то в районной газете, которую мы называли «Знаменка», наша литгрупповка и одновременно корреспондент этой газеты Валентина Томилина опубликовала стихотворение для детей «Травка-муравка». Я до сих пор его помню:

"Эх, трава-мурава, зелёная травка,
Где моя голова,
А где ноги Славки?
Мы со Славкою катаемся,
С муравой-травой братаемся.
Эх, травка-муравка,
Одолел меня Славка!"
Авласевич гомерически смеялся: «Сплошной «Шумел камыш», где «не одна трава помята, помята девичья краса».
Однажды Петр Шмаков дал мне почитать письмо со стихами, присланное в  «Ленинский шахтёр» из Соцгородка.  Меня заворожили строки:
 
"Догони же меня, догони,
Словно ветку тугую согни,
А потом отпусти, погодя,
Как стрела запою, уходя".
Это были стихи Тамары Страховой. Я позвонила ей. Она пригласила меня в гости. Конечно, меня ввели в курс дела, что  Тамара не ходит, что она на коляске, но когда я её увидела, такую весёлую, красивую, нарядную, то была поражена – инвалидная коляска не замечалась. Мы стали близкими подругами. Чуть позже появились Сергей  Прокудин и Алексей Бельмасов, приехал из-за Уральских гор,  из Тулы, Юрий Забродин. Наведывался Евгений Носырев,  играл на гитаре, пел. Пришла с хорошими стихами Марина Накозина, впоследствии ушедшая в монастырь. В сторону религии ушла и Любовь Гутникова, умная, талантливая, любвеобильная.
В конце восьмидесятых мы вчетвером – Бельмасов, Страхова, Прокудин и я организовали литературную газету «ЛИК», создали одноименный клуб. Отпочковались от городской литгруппы. Но двери всегда были открыты и в ту и в другую стороны. Члены литгруппы были вхожи в литклуб- и наоборот.
Подробнее, как существовала литературная группа «Парус»  дальше, пусть расскажет кто-то другой, кто знает это лучше меня.

 p.s.Прошло более двух десятков лет и вот я вновь в литературной группе, но теперь уже , как её руководитель...

Галина Золотаина,
Член Союза писателей России