Ты

Иногда мне смешно говорить о тебе «ты»,
откровенно себе лгать о том, что «ты» существуешь где-то.
Три часа за пределом.
Каналы.
Кресты.
Мосты
И в дрожащей от боли воде – отражение света.
Между пальцев сочится горячая лимфа слов
недосказанных в пустоту моего отраженья.
Я придумал «тебя» на изнанке непрошеных снов.
Я продумал «тебя» и влюбился до изнеможенья.
В эти жёсткие линии скул, в этот каменный взгляд
в разворот «твоих» плеч и отчаянный привкус прилива.
Я иду по дороге. Не важно – в рай или ад,
где меня всё равно по сюжету поднимут на вилы.

Бесполезно. Пигмалионы сейчас не в чести.
Продолжаю курить, забывать, отключать подсознанье.
Мне «тебя» в своём сердце не так-то уж просто нести.
Помолчим. И Господь, может быть, «наделит нас познаньем»
Может быть…
А пока –
поворот до щелчка,
на тебя -  три замка,
пальцем – к плоти курка.
если дрогнет рука,
если свист у виска –
гробовая доска…
Ты со мной и не здесь. Всё что было и есть –
поворотов не счесть. До предела зимы –
сигареты и чай. Не просить, не скучать,
между делом – «прощай» и неверенье в «мы».

[Декабрь.
Сквозь закрытые веки –
на снег, проникая под кожу,
Боль. Хочется верить, что – можно.
Не ждать. Не бояться. Не верить.
Смешно до бессилья. Истерика.
Такая нелепо-сладкая.
И курсом – от берега к берегу –
бессонница и припадки.
Ты больше не будешь мне сниться.
Я это решил случайно.
На тридцать седьмой странице –
отметка печатью Каина.
Нелепо и путано. Надо же…
Сказать – не умею правильно.
Стоять на забытом рубеже,
играть в откровения с тайнами.]

Ты будешь молчать. Ты будешь смотреть из глубины.
Ты будешь меня обжигать изнутри, ты будешь терпеть.
Мне страшно тебе говорить эту правду,
но знаешь,
такие, как ты –
обречены,
На то, чтобы не рождаться, но умереть.
Прости меня, если захочешь и сможешь простить.
Мне невыносимо вот так, до предела болеть тишиной.
А мне, понимаешь, смешно говорить о тебе «ты».
Пора из себя – в мир.
Возвращаюсь домой.