Каббала и Пушкин...

Потемнело в комнате за шторкой,
Потеплело в сердце у меня,
Стал какой-то шаткий и неловкий
На закате, на потери дня...

Вот и день прошёл опять обычно,
Самый же короткий был вчера,
Лёжа на боку читал привычно
Каббалы лукавые слова...

Сам с собой болтался на иврите,
От Творца раскладывал пасьянс,
Мысль плелась за тоненькою нитью,
Дню сбирая мысленно рассказ...

Запахи из кухни от маманьки,
Телевизор страшное бурчит,
Я же в шапочке и в позе ани-янь-кьи,
Мудро набираю аппетит...

На душе тоска и полный бредень,
В кои вновь характер угодил,
Самый-самый, невозможно древней
Иудейски - гад Сафонаил!

Но протёр лицо ладонью судеб,
Глаз сверкнул, и Люцифер в аду:
"Ничего! И завтра с жизнью будем,
И себя я в ней превозмогу!"...

Но общаться не с кем - шум из кухни,
Матушка включила мясоруб,
Я ж опять в желаньях мира чуткий
На себя имею злости зуб.

Встал. Расправил плечи и встряхнулся,
Вдарил пальцем в кнопку от компа -
Вот он - друг! Моргнул мне и проснулся,
Замерла над мышкою рука...

И читаю корни от деревьев,
Веточки в цветочки подвязав,
Говорю себе: "Какой я всё же вредный,
Сам себя в зеркальное загнав!.."

Пушкина тридцатые годочки,
Пушкинские строчки и тома:
В них я погружаюсь, как в пророчье,
В милые родимые слова...

И дыша, бегу за строчкой в строчку,
В мысль и чувства погружаюсь с ним,
И становится легко, и точку
Раздвигаю я до Сферы сфир...

И душа спокойная не хочет,
Глаз от голубого отнимать,
Каждым словом гений мне пророчит,
Что всё будет, надо только ждать...

Поздней-поздней непробудной ночью,
Я гляжу в светящийся экран,
Пушкин, друг, спасает от безсрочья
Кровоточья не заживших ран...