Гл28 Запал гасконец на миледи. Фрагм. версии ром

                *             *             *
...Назвав друзей счастливчиками, Вы
едва ли в этом будете правЫ.
Судьба-злодейка не всегда в заботе
о них бывала щедрою на льготы.

При общем дефиците трын-травы
не лучше были те века, те годы…
Рок мушкетёрский, изощряясь в шкоде,
жизнь мушкетёрам малость отравил.

Друзья (ну хоть бы кто их отрезвил!)
арабских скакунов лишились: в поте
лица всех проиграли в кости, вроде
как их и не бывало…  Де Тревиль

в Париже сообщил о переводе
гасконца в мушкетёры, мол, вот-вот –
уже речь о военном шла походе –
приказ о назначении придёт.

Сбылась мечта отважного героя.
Всё расчудесно, но… коня-то нет!
Атос, Портос и Арамис – все трое
такие ж безлошадники. Чуть свет,

должны мозги настроиться на поиск
коней и  амунИции  всей, то есть
без этого немыслимо встать в строй
походный, будь хоть трижды ты герой…

Портос не собирался лезть из кожи,
чтоб деньги раздобыть своим трудом.
Вполне помочь Портосу мог бы в том
шантаж в него влюблённой прокурорши.

Бедняжка, экономя явно гроши,
Портосу вскоре сделала сюрприз:
сама любимцу подослала лошадь,
которую Портос чуть не загрыз.

Как выяснилось сразу, эта кляча
принадлежала Шарлю и на ней
приехал он в Париж искать удачу.
По шкуре жёлтой масти, не иначе,
её бы опознать могли из всей

французской конной массы даже ночью.
До ярости подарком оскорблён,
Портос бы мог порвать лошадку в клочья,
но по его приказу Мушкетон

отвёл лошадку к дому прокурора.
Там клячу с колокольным он шнурком
уздой  соединил и с прытью вора
покинул место акции пешком…

Влюблённой стало ясно вмиг, на ком
ей  можно  экономить с мужем-скрягой
(Портос, мол, дальний родич), а на ком
чревато, ибо бог войны со шпагой
на кляче будет просто мудаком.

Альфонса обожавшая подлиза
дала Портосу всё, что он просил.
Увидев раз верзилу из верзил,
муж, старый хрыч, сказал: «Уж  дАй,  Луиза»!..

Недолгим поиск был для Арамиса.
От некой расточительной ЭМ ША
к нему из Тура прибывший клошар
из недр своих лохмотьев вдруг бесстрастно
извлёк для шевалье не  хрен  заразный,

а сотню золотых монет! Факир!
Стал счастлив Арамис неимоверно.
Вчерашнее желанье влиться в клир,
на свежий взгляд, едва ли было верно.

Судьба Атосу тоже некий тест
преподнесла без гиканья и свиста.
Без лошади не значит без одежд,
но будь готов к войне, хоть  удавИсь ты!

Атос остался полным фаталистом
без всяких фантастических надежд.
И даже некий остров Монте-Кристо
лишь дыркою от  бУблика  был чисто
на тот момент не только для невежд.

Совсем непредприимчив был, но рьяно,
цинично, недвусмысленно Атос
поглядывал на перстень д'Артаньяна,
мол, лучше бы ты, Шарль, его отнёс

сам на продажу. Шарль не сдался: «Рано!
Подарку королевы нет цены!
Отсутствие монет ещё не драма,
и есть ещё у нас в запасе дни».

Шарль нынче загрустил. Гасконца, право,
сейчас гораздо больше волновала
судьба в конец пропавшей Бонасье.
Не стала ситуация ясней.

Тревилю обещала королева
рыть землю, но Констанцию найти.
Гасконские мозги от перегрева
спасло б не наступленье темноты,
а добрый верный шанс сходить налево.
               *            *            *
…Шарль в церкви любовался красотой
милЕди  некой, а конкретно, той
милашки, что увидел в первый  рАз он
в проклятом Менге. Не моргнув и глазом,

гасконец вновь (Констанция, прости!)
поддался обаянью красоты,
настрой свой подытожив тихой фразой:
«Мир тесен, это ясно стало сразу.
Но я хотел бы  большей  тесноты».

При выходе из церкви Шарль в сторонке
узнал Лиона. Это был слуга
де Варда. Шарль послал Планше вдогонку:
добудь, мол, новостей. Из-за угла

украдкой наблюдал Шарль за миледи.
Тем временем Лион был на примете
не только у гасконца. Второпях
писала что-то в собственной карете
красавица с улыбкой на губах.

Гасконец от красавицы был близко,
но соблюдал секретности режим…
С запиской устремилась камеристка-
брюнетка по указке госпожи.

Мол, вон у входа в дом слуга де Варда –
ему для господина передай…
Лион с Планше средь уличного гвалта
общались лишь чуть-чуть. Лион-слюнтяй

(у парня память смолоду дырява)
Планше при встрече вовсе не узнал
и кое-что успел сказать про графа,
пока его в дом кто-то не зазвал…
– Вам, милочка, чего? – Планше зевал.
– Для господина вашего записка, –
слугу гасконца   дура камеристка

за графского  лакЕя  приняла.
В глазах Планше застыли два ноля
на почве понимания задачи –
записку взял он без словесной сдачи,

чтоб свой не уронить авторитет.
Однако, камеристке глядя вслед,
Планше не уподобился кретину
и тут же снёс записку господину.

Шарль фыркнул: – Заслужил ли ты обед?
  Я  вИдел,  перед кем ты гнул хребет.
  Смазливая служанка англичанки.
  А что Лион? Тебя  узнАл  он?             – Нет.
  Он в прошлый раз, когда ему по чавке

  я настучал, так был напуган трус,
  что нынче не узнал меня он вовсе.
  Его хозяин жив. Вошёл во вкус
  и быстро поправляется. С  чего все
  враги настоль живучи?! Я пекусь

   о том, чтоб вам ничто не угрожало.
– В пространстве Рим-Мадрид-Париж-Варшава
  я асов фехтованья не боюсь.
  И на друзей надёжно обопрусь,

  коль нормы превзойду в привычке к риску.
– Для вас вручили, сударь, мне записку,
  мол, пусть её прочтёт ваш господин.
  А господин мой – вы пока один.

– Как есть, я – твой хозяин неизменно.
– Выходит, что я выполнил всё верно?
– Ну, да. А граф де Вард, выходит, жив?
Герой прочёл послание мгновенно:

«Я счастлива, мой граф, неимоверно,
что слух о вашей гибели был лжив.
Жду в ночь вас, терпеливо возложив,
граф, на себя и бремя ожиданья,
и сладкую надежду на свиданье».
Шарль оскорбился: – Что за беспредел!
   Не только  жИв  он, но и преуспел!

   Ужель старею – нехороший признак!
   Такой облом со мною в первый раз.
   Пусть в мистику я верить не горазд,
   хотелось бы, чтоб это был лишь призрак.

   Ну, чёрт с ним, недобитком! Мне сейчас
   за  дАмой  проследить бы, за каретой.
   Готов я за такой хоть на край света,
   над собственным безумством не смеясь…
                .             .              .