19. Легенда о параллельных кривых - Лайт

Лайт
Ясным солнечным утром Лайт собирал картины на выставку. Он любил такие дни - когда небо было таким синим, что мир будто увеличивался. А огромные - во всю стену - стеклянные окна его мастерской на мансарде скрадывали впечатление замкнутого пространства. Лайт, с его известностью и уровнем достатка давно мог переехать в более престижный и дорогой район, но он привык именно к этой своей мастерской, где были созданы самые лучшие его работы. Мастерскую он выкупил у владельца меблированных комнат, которые и составляли остальную часть помещений этого здания, построенного в стиле конструктивизма.
   Вид пустых стен, с которых были сняты картины, рождал ощущение смутной неустроенности, переезда, ожидания и расставания с чем-то родным.
   Чтобы ускорить погрузку - машина должна подъехать через полчаса - Лайт начал выносить упакованные картины в коридор. И когда возвращался с очередной картиной, поймал на себе любопытный взгляд детских глаз, рассматривающих его без всякого стеснения. Девчушка, лет четырёх, голубые глаза, две косы, пальтишко, пожалуй, чуть коротковато…
- Свист…
- Что "свист"?
Лайт проследил взгляд ребёнка - она смотрела на картину "Атмосфера" которую он ещё не упаковал, и которая висела на стене прямо напротив входной двери.
-  Громко…Свист…Самолёт летит…Очень громкая картина
Лайт подошёл к картине и тогда понял, что имела в виду девочка. В левом верхнем углу холста, недалеко от рельефно проступающей луны голубое небо пронзала белая полоска - инверсионный след реактивного самолёта.
- Очень громко…я хочу тише - не надо самолёта…и чтобы луна в озеро смотрелась…картина свистит…
- Почему не надо самолёта, малыш? Тебе не нравятся самолёты?
Девочка шмыгнула носом и отвела взгляд в сторону.
- Самолёты уносят людей. Самолёт забрал моего папу.
Кошмарный смысл сказанного девочкой не сразу дошёл до Лайта - он всё ещё находился там, среди высоких пиков, освещённых солнцем, среди спокойствия и отрешённости…И он не нашёлся, что сказать на это. Лайт снял очки, подошёл к дверному проёму, сел на корточки, так, что его лицо оказалось на уровне лица ребёнка. У неё были смешные брови - чуть рыжеватые на концах, и они забавно топорщились. Нет, пожалуй, ей четыре с половиной, может быть, даже пять лет - одежда, из которой она явно выросла, делала её моложе…
- Давай знакомиться? Я - Лайт.
- А я - Банни.
- Какое у тебя красивое и интересное имя…
- Это меня папа так называл. Вообще-то я Эмилия, но так меня никто никогда не зовёт
- Банни, а ты живёшь здесь поблизости?
- Вот там, - Банни махнула рукой вдоль коридора. Совсем недалеко.
- А я тебя почему-то раньше здесь не видел.
- Мы переехали с мамой только вчера. Мама сказала, что на старой квартире дорого, и здесь нам будет хорошо.
- Знаешь, Банни, а давай, я угощу тебя чаем с тортом? Только сначала у меня к тебе будет просьба. Ты сказала, что хочешь, чтобы на картине было озеро. Покажи, где его можно нарисовать.                Они подошли к картине, Лайт поставил рядом стул, поднял на него Банни и дал ей сухую кисть. Бани указала в левый нижний угол картины.
- Вот здесь. Картина получилась очень сухая - одни камни…Воздух красивый, но он тоже сухой и громкий. Я бы нарисовала здесь озеро, пусть принцесса луна смотрится в него, как в зеркало… Потом они сидели и пили чай с роскошным белковым тортом - вчера к Лайту заглядывали его  давние друзья, чета журналистов из художественного журнала.
- Лайт, а твоя кисть слушается тебя?
- Обычно слушается. Но иногда она начинает капризничать и баловаться. И тогда я оставляю её и беру, например, карандаши…