Провинциальная муза

Чему учит нас современная литература, это такой реферат, никто ведь не виноват, козырь другой, растрата, потом на всех углах о карме твоей трубят, приписка для октябрят: «Смотрите на снег, ребята». На Ярославском вокзале стоит один Растиньяк, дети чужих разговорников, выжившие в блокаду, на фоне ворот Бранденбургских, и что здесь, куда и как, над зданием Зингера плотной иглой шов тройной по аду. Огни большого города слепят слепое дитя, выдавливают раба на асфальт по глубокой капле, перетекание жидкостей кончится здесь, хотя ходим туда-сюда, наступая на те же грабли, грабли лежат на асфальте, нам преграждая путь, герои романов, тобой не написанных, прячут в карман кисеты, на Ярославском вокзале другой Растиньяк, забудь, этот лежит на Васильевском, не размышляя, где ты. Это моя неновая искренность, я могу быть ловчей, огни небольшого города не отменяют мрака – здесь живет человек, не свой и совсем ничей, рядом бежит ручей и пьет молоко собака, прижмите хвост плотнее к телу и будет вам всем тепло, где-то лежит руно, не дотянуться только, в таких романах твое добро всегда побеждает зло, от зла остается пустой ошейник, лимона долька. Тот, что лежит на Васильевском, думает: «Не люблю, пускай отправляются в дальние страны, белые пятна на карте, всем сестрам по серьгам и каждому по рублю, скоро настанет оттепель, я отыграюсь в марте». Тот, что на Ярославском, ест свою шаурму и вспоминает детство – провинций глухих у моря больше не счесть, и горе пускай уму, если тебе так мало простого горя.