Херсонеса руины, как память...

Херсонеса  руины,  как  память, 
возникают  в  ночной  дали.
На  меня  басурманы  напали, 
руки  за  спину  завели 
и  уздечкою  их  связали, 
кляпом  мне  заглушили  рот 
и  зачем-то  на  Курском  вокзале 
дали  ключ  от  Никитских  ворот.
На  Поклонной  горе  в  синагоге 
мы  молились  с  Лужковым  вдвоём.
Исцелял  от  недугов  ноги, 
где  нарзаном  кипел  водоём.

Чушь  какая-то  мозг  давила 
и  крутилась  волчком  во  сне, 
что,  возможно,  реальностью  было 
иль  когда-то  причудилось  мне.
И  в  смешных  и  нелепых  виденьях, 
где  мечтанья  и  самообман, 
перепутанный  в  хитросплетеньях 
расцветал  эпигонский  роман.

Ночь!  Ну,  что  же  творишь  ты  со  мною?
По  природе  я  нежен  и  тих.
Злой  колдуньей  не  стой  за  спиною, 
не  куражься  в  потехах  своих, 
не  мешай  шутовские  бредни 
в  сновиденьях  в  болотную  муть, 
а,  надевши  свой  звёздный  передник, 
дай  мне  нынче  спокойно  уснуть.