Вере Полозковой

после "Кати"

Вот ведь лучше не знать из каких крольчат шьётся это шубка, этот небесный чат, как стихами в кулак безысходно кричат, когда судьбы души в мясо мельчат;
как сначала связки стираются до мозолей, чтобы горло, в кровь разодранное солью, постепенно справилось с этой болью – стало нежнее и ласковее Ассоли.
и вот, она в трубку мне читает свой некролог: что мама стареет; что также суров к ней Бог, (хоть берёт порой и прячется между строк) – и вроде хочется взять и спрятать её под бок,
но горло внезапно немеет, звуки внутри круша, потому что, когда ты знаешь как соткалась душа этих вот слов, тебе просто хочется не дышать,
то есть – вообще ни звука, вообще накрыться и замереть, потому что ты тоже долго мысли про смерть отгонял от себя, зубы стиснув, хрипел: «не сметь!..», осознав, что молчать ведь трудней, чем петь,
ибо песня, пусть даже горло расцарапано наждаком, целебней тем, что каждый, кто был знаком с этой болью, поможет, хоть просто банальным кивком – глядишь, в груди станет меньше ком.
каждый из нас наткнётся на свой предел, неважно – хотел он того, не хотел, придётся молчать в абсолютнейшей темноте, продолжив себя чередой бессмысленных дел:
умыться, почистить зубы, поставить чайник, засмотреться в окно, размышляя, как всё не случайно, вздрогнуть, вздохнуть, улыбнуться печально, смешно повести плечами...

короче, Вера, терпи, стиснув зубы, просто терпи, каждый плотник боится своих же стропил, но если жить в режиме сплошного «repeat», то пластинка вскоре пронзительно заскрипит.
Вера, ну что ты, ну где твоя вера и где твой смех? осталось немного, ты знаешь же – ты лучше всех; время – отличный лекарь, и маминых рук тепло окружит кольцом – станет вновь светло.

14.02.2008