Однажды она устала...

... её что-то долго уже ломало,
и она гнулась и трескалась, как балка металла
под большим, непосильным грузом.
У неё не было мужа,
на которого она могла бы упасть,
но у неё был тот, кто мог бы им стать.

Она устала,
и потом пришла грусть.
Прямо, как в той песне,
которую она знала наизусть
и постоянно пела, чтобы интересней
было обманываться и жить.

Все вокруг продолжали кружить
будто в танце, в водовороте, в бетономешалке.
Ей становилось всё больше их жалко,
и они это видели и сторонились её.
И только тот, кто мог стать её мужом,
целовал её в лоб, и стирал бельё,
и готовил ужин.

Она устала,
и однажды её сердце перестало её тянуть
брыкающуюся, бессильную, грустную,
спешащую домой, чтобы не решиться взглянуть
в глаза ему, прячась за улыбку искусную.

У неё умерло сердце,
и должно было умереть тельце,
и освободить её старую душу,
если бы не тот, кто мог стать её мужем.
Он воткнул в грудь ей свои руки
и сложив ладони крест на крест в кулончик,
без единого вздоха, не роняя ни звука,
он заменил ей сердце, превратился в моторчик.

И она ожила,
как будто мелодия скакнула на терцию,
как птица взлетает, когда ломается сук.
Она ожила,
у неё выросло новое сердце,
а он остался без рук.