В ванной

Я знаю, здесь кто-то умер,
Точно так же, как я вчера.
Утонул в непрозрачной воде,
В светло-серых обрывках пены.
Я знаю, о чем он думал,
Знаю, как он проснулся с утра,
Знаю, как он проснулся в нигде,
В беспощадном, безрадостно-бренном.
Знаю, как он ласкал языком
Металлические карамельки,
Те, что двадцать второго калибра,
Те что плавились в приторный мед.
А потом наблюдал за окном,
Как бесстыдно еловые ветки,
Лепестками по грязи плыли,
И разбились до крови об лед.
И тогда он решил, что умрет.
Что не видит надежды на чудо,
Что его никогда не спасут,
Что он сам себе бог и Иуда,
Что он сам себе Цезарь и Брут.
И на самой панической грани
Он пытался рвать пробку руками,
Но они уже ослабели.
Сердце билось уже еле-еле,
И в итоге он всё-таки мертвый,
И на памяти светлой истертый.
А когда его доставали,
Он топорщился вздутыми венами
Так насыщенно темно-синими,
Что им всем показалось,
Будто если бы их порвали,
Не прикрыли осевшей пеною,
Кровь не алая в воду хлынула,
А немыслимо голубая.