Счастье

Шиз любил заваривать чай. И я любил. Мы часто приглашали друг друга в гости, и каждый раз обещали зайти в ближайшие дни, но почти никогда не приходили. Это было что-то вроде ритуала: приглашение, обещание - и жизнь начиналась по новой, все вставало на круги своя.

Однажды Шиз заваривал чай, а мы со Слесарем пили дешевый вермут из большой бутылки.
- Мне хорошо, - Сказал Шиз.
- Нам тоже хорошо, - Сказали мы.
- Точно хорошо? - Улыбнулся он нам.
- Точно хорошо, - Ответили мы ему.
Шиз прищурил глаза и продолжил пить крепкий черный чай. Бутылка тихонько позвякивала, задевая иногда пепельницу.
"Удовольствие это такая штука, - подумал я, - Оно, как и все на земле, имеет противовес. Каждый кусочек счастья, что человек отрывает себе от окружающего мира, обязательно повлечет за собой что-то плохое со временем, и так было всегда. Это значит, что я не могу управлять своим счастьем, даже поглощая его раствор, тем более с таким гадким вкусом."
- Это концентрированный кайф, - как всегда угадал мои мысли Слесарь, - он, как и любое удовольствие, повлечет за собой расплату - похмельный синдром, например. Но мы можем употреблять его или не употреблять. Таковы правила - ты можешь управлять этим маленьким кусочком радости, как и всей радостью в целом.
Я сделал большой глоток и понял, что мне действительно хорошо.

Обычно я пью чай в одиночестве, ведь Шиз заходит ко мне редко. Время уже давно потеряло для нас значение, и потому мы не скучаем в одиночестве и не считаем прожитые дни. И именно поэтому мы привыкли обо многом говорить в настоящем времени, чтобы не путаться в условностях этого мира. Это что-то вроде ритуала: когда мы говорим о таких вещах, они оживают - и оживают навсегда. Такие вещи будут вечно, и дело не в том, что они становятся бессмертными - для них попросту нет такого понятия, потому что для них не существует даже этого мира. Существует ли мир, никому не известно, зато все остальное существует вне его границ и не знает, что такое бег времени.

Однажды я заваривал чай в своей маленькой комнате в самом углу второго этажа девятиэтажки. Я был один, и некому было разделить со мной глубокий вкус густой черной жидкости, но такие вещи давно не беспокоили меня. Удовольствие, сконцентрированное на дне пиалы, было готово разойтись по моему телу, когда я вдруг почувствовал присутствие счастья где-то совсем рядом - не почувствовал счастье, но понял, что оно у меня есть и всегда было. Я улыбнулся и опрокинул в себя горячий чай.

Чай это всего лишь листья, сваренные в воде. Я это всего лишь человек. Удовольствие это всего лишь удовольствие. Я медленно потягиваю из пиалы семилетний пуэр и улыбаюсь тому, как я пытался растворить в нем свое счастье, когда легче растворить в счастье себя или хотя бы тот же чай. Я закрываю глаза и радуюсь тому, что существую в этой огромной вселенной реальностей и вероятностей, и тому, что, возможно, даже не существую вовсе. Я шепчу, всего лишь чуть-чуть шевеля губами:
- Мне хорошо...
- Мне тоже хорошо, - Отвечает мир.
Ему и правда хорошо.