Смерть сэра Чарльза - 12

            ХII
Однополчане скажут:  Чарли – труп
(они, по большей части, сами – трупы).
Историку – поэму, этот труд –
в мозоли нервы, треснут губы –

о них писать, как есть. Нет орденов
ни на груди, увы, ни на подушках
у гроба Чарли, нет ни слёз, ни слов
солдат войны, а только души:

последний сын Британии усоп
из тех защитников чужих империй;
под изголовьем мертвеца – брусок
(сплав пуль, изъятых из артерий

друзей; они, бездомные, бредут
вослед за теми, с кем давно сидел он,
шеренга за шеренгой, и в ряду
он – Чарли). Между нами, телом

сейчас – не сними; прах и стыд – родным,
которых страх осушит Чарли слёзы;
не родича удар – удар под дых
вдруг ощутили; цианоза

в потёмках век, у края губ следы:
болезни, спирт, усталость или осень,
проблемы окружающей среды
и внутреннего мира. Очень

хотел он быть героем, даже здесь,
сейчас, в гробу, и на глазах у близких,
он как бы вывернут, предъявлен весь
(глаз ничка оку окулиста);

его покой – то, что вопрос решён,
и между ним и остальными – тема:
не список дел и тел, не порошок
бессмертия, не секс, не темя

в ломоте от забот, не кружева
чреды околосущных разговоров,
не соболезнования (жива
родня, кроме него), не шторы

над зеркалами (складки бархат мнут),
не смог (подагры кум), не цифры сметы,
не сын (по мнению жены – манкурт),
не вирши Роберта  – сонеты,

как он их называет. Тема вдруг
для всех одна – без рифм и отклонений:
кем дядя, свёкор, отче и супруг,
(ещё отец) был при успеньи.

И Чарли замер, напрягая слух
(как будто слышать мог), в мозгу фонограф
(как будто думал) он включил, и слуг
по перепонкам шаг – фотограф

в двери (со свадьбы, видимо) стоит
снять (старцу всё равно, а близким – память),
покойника, наследника – троих
(кого ещё?)  – на кнопке палец.