1. Цепь надругательств. В. Блеклов

                Цепь надругательств
                1.
               О первом надругательстве Николая I, над уже смертельно раненым Пушкиным, совершенным, царем, через сценический фрагмент с “присмертным причастием” следует – особо поговорить. Он был тайно организован, Петром Вяземским, через неприметную посылку за священником Петром, из придворной Конюшенной церкви. И “открыто” исполненным, этим священником, именно в квартире уже смертельно раненого поэта.
               Кстати,  в настоящее время благодаря исследовательскому труду Анатолия Клепова «Смерть А.С. Пушкина. Мифы и реальность»  стали известны и должность, и полные инициалы этого «священника». Вот запись из его книги: «Кем исповеданы и причащены – проторей Петр Дмитриевич Песоцкий». 
               Этот фрагмент, главный смысл, которого: “Судный день”, - между двумя Петрами! - над самим Пушкиным, уже довольно-таки подробно раскрыт, нами, в наших предыдущих книгах.
               «Судный день» взят царем, как вы уже знаете, из тайного содержания пушкинской повести. Где поэт “насильственно” привел преступную, во всём, Екатерину II, на “Судный день” - именно к Петру Великому! Привел через незаметный «переход» в пятой главе «Пиковой дамы» уже мертвой Екатерины II, в привидение, именно с 27-го января в 28-ое января, то есть в дату смерти – Петра Великого.
               А двух Петров царь взял, - как вы уже тоже знаете из наших предыдущих книг! - из “царственной линии” «Пиковой дамы». И взял, разумеется, из обстоятельств перезахоронения, разгневанным  Павлом I, своего отца, императора Петра III.  Последнего, - кстати, именно по Пушкину! - русского императора.  И именно - петровской ветви!  И похорон им же, - почти ровно через месяц  после смерти! - Екатерины II.
               В этом сценическом фрагменте николаевского заговора заключен, ещё раз выделим, примерно следующий тайный смысл. Царская записка к поэту карандашом, от 27-го января 1837 года, - скорее всего подошедшая к Пушкину, через второй приезд доктора Арендта в дом поэта именно из Зимнего дворца, в восемь часов вечера! -  выполняя, в заговоре, функцию завершения только что выделенного вам, выше, сценического фрагмента, -  выделяемого, здесь! - тем самым является:
        - и первым царским “венком” на будущую могилу поэта. О втором царском “венке”, на могилу поэта, мы расскажем, вам, ниже;
        - и - “рекомендательным письмом”. Письмом, которым злобный царь заблаговременно снабдил,  поэта, отправляя, его, на тот свет! Смотрите наши предыдущие книги.
               Скорее всего, что царь и послал её, с Арендтом, именно с только что раскрытой, перед вами, целью: чтобы она хоть как-то, но именно отразилась в сознании людей, окружавших, в то время,  смертельно раненного поэта. А чтобы она не стала - “царским рескриптом” (О чем много поговорили пушкинисты прошлого!), то есть царской “высочайшей милостью” именно к поэту и к его имени, - что, Николай I, ни в коем случае не мог допустить! - он попросил Арендта обязательно, при возвращении его из дома поэта, вернуть её, ему.
               Современники поэта, из-за моментального возвращения записки, Арендтом, Николаю I, дают, царской записки к поэту, как вы уже знаете, самые разные вариации. Однако смысл их, в общем-то, один и тот же! Поэтому для наглядности, - и примера! - а так же и для свидетельства, что записка - существовала (Это - главное!), - да и чтобы не нарушать саму логику нашего повествования! - еще раз приведем, вам, её содержание.
               Вот как она отражена, к примеру, у А.И. Тургенева: “Государь прислал к нему вчера же Арендта с письмом, писаным карандашом, которое велел прочесть Пушкину и привезти к себе назад. Вот примерное выражение письма: «Есть ли бог не велит уже нам увидеться на этом свете, то прими мое прощение и совет умереть по-христиански и причаститься, а о жене и детях не беспокойся. Они будут  моими детьми, и я беру их на свое попечение».
               Как видите уже и сами, рекомендательное письмо Николая I, к Пушкину, сопровождающее поэта, на тот свет, словами “умереть по-христиански и причаститься” (Как будто Пушкин - крамольный еретик!), - явно взято царем из сатирических “похорон” поэтом, в пятой главе “Пиковой дамы”, Петра III и Екатерины второй! Оно подослано, царем,  как раз к моменту свершения, над  поэтом, церковного обряда “присмертного причастия”.
               Или свершения, над ним, николаевского “Судного дня”, тайно организованного, им, через Петра Вяземского и священника Петра из придворной Конюшенной церкви! И оно существовало, - как и само “присмертное причастие”! - в реальности, ибо именно здесь оно, царское письмо к поэту, как раз и к месту!
               Здесь, кстати, тоже все взаимоувязано у царя-”сценариста”! Взаимоувязано - именно по времени! В разговоре же с Жуковским о царских милостях пушкинской семье, приведенным нами, выше, в наших предыдущих книгах (Смотрите, его, там!), царь, невероятно уже еретничая, проводит мысль о доведении им, поэта, до “смерти христианской”, еще точнее и ярче: “Мы насилу довели его до смерти христианской”!
               Вот такова главная суть первого, по хронологии, надругательства, царя Николая I, над Величайшим Гением. Дальше уже пойдет целая  цепь, или череда, таких же надругательств и осквернений, тоже тайно “показанных”, царем, своим высшим соучастникам: Бенкендорфу и Нессельроде (Михаил Павлович, брат царя, в это время отсутствовал!).
               И последнее замечание  о николаевском  письме. Его совет поэту, то есть, практически, пожелание умереть, - ведь обычно больному желают выздороветь! - очень похож на пушкинское “пожелание”, Николаю I, “давно уже истлеть в могиле”. Годков так “шестьдесят  тому назад”, которое мы выделили, вам, еще в нашей первой книги (Смотрите, его, там!).
               Не оттуда ли едет и это николаевское “пожелание” поэту? Наверное, все-таки, оттуда, так как царь “ставил”, свои сценические фрагменты, именно по пушкинской повести. Кстати, язвительно, в николаевском письме, и упоминание о жене поэта, - «о жене и детях не беспокойся».
               Ибо сам царь-то - не только всем известный, в Петербурге, ловелас, но и - провокационный “поклонник” жены Пушкин. А провокационный потому, что, выставляя, себя, именно поклонником и даже, как вы уже знаете, “влюбленным другом” Н.Н. Пушкиной, лично организовывал травлю её, в свете, именно через свои салоны. Однако вернемся  именно к только что обозначенным надругательствам и к осквернениям.
               Вот  их  мы  и попытаемся раскрыть, вам, в заключительной работе нашего книжного цикла. Раскрыть для того, чтобы уже сам вопрос о перезахоронении Пушкина и Лермонтова в Москве, на их родине, больше не подвергался сомнению (Здесь я имею в виду, в первую очередь, уже три неудачные попытки перезахоронения Пушкина, предпринятыми  любящими, поэта, людьми в разное время!). 
               С целью распространения в русском обществе идеи перезахоронения Пушкина и Лермонтова в Москве, на их родине, - а Родина-мать всегда очищает своих сыновей от надругательств и скверны, даже если они были осквернены врагом, мы завершим изложенный разговор о николаевских надругательствах, над Пушкиным, небольшим отрывком  из моего стихотворного произведения “Царская месть”.
               Произведения, специально созданного, мною, именно для распространения в русском обществе, изложенной вам, выше, мысли о  перезахоронении наших Великих поэтов. Вот как только что раскрытый, перед вами, николаевский сценический фрагмент заговора выделен, мною, в стихотворном  повествовании:
               «Еще одно отметим мы  Для вас в том заговоре мерзком. Петра-священника пришлет Злой царь к поэту - непременно! Петр-князь (иль тот же “камергер”!) Пошлет, за ним, слугу поэта. Пошлет - не ведомо куда! Пошлет - в Конюшенную церковь! Двадцать седьмого января Священник Петр свершит … “причастье”! Чем вам не “судный день” … царя! И здесь царь-изверг - издевался! “Сатанин суд” вершит злодей Уже над раненым поэтом! А рядом - мстящий “камергер” Через очки глядит на это! И здесь поэт наш - осквернен! И здесь мы видим - шабаш смерти! Екатерины видим след! И Николая-зверя - поступь! Вот так решался здесь вопрос, Как - “умереть по-христиански”! Царь Николай его - твердил: Он - Сатана, “Тартюф в короне»!
               Кстати, вот  именно эти мысли, - и  речи! - и должны были звучать, тогда, из уст современников поэта! Но все они были скованы страхом перед Деспотом и Тираном! И прозвучало - рабское!
               Единственный человек, прямо высказавшийся о дуэли и смерти Пушкина, это поэт М.Ю. Лермонтов, за что и был убит, царем, в Пятигорске тоже на тайно заказанной, им, дуэли!   
               Пушкинисты же прошлого, основываясь на высказываниях современников поэта, тоже взяли, практически, рабский тон! Тот же П. Щеголев, к примеру, пишет, об этом, следующее: “Царь, мягко говоря, не любил Пушкина”! Да он, его, бешено ненавидел!
                2.
               Следует считать надругательством над поэтом, устроенным царем, тоже 27-го января 1837 года, то есть сразу же после возвращения его, с прусским принцем, из Каменного театра, и его ночное совещание.
               А это, не забывайте, главная дата николаевского заговора, в день которой, Николай I, собственно, и выполнил главную задачу своей интриги: дуэль Дантеса, с поэтом!
               Совещание с графом Нессельроде, с командиром Кавалергардского полка и - дивизионным генералом.
               Благодаря тому же исследовательскому труда Анатолия Клепова, названного выше, стали известны и фамилии только что отмеченных, выше, лиц. На тоже выделенном нами, выше, ночном совещании у царя Николая I.
               Кстати, при самой огромной пушкиниане николаевское «судное дело», против Пушкина и Дантеса, полностью не было опубликовано в ней! Только Анатолий Клепов практически раскрыл его, нам, до конца.
               А фамилии выделенных выше лиц, по исследовательскому труду А. Клепова,  таковы (пишем, здесь, по его исследовательскому труду): «Командир  Кавалергардского  её Величества полка Свиты Его Величества генерал-майор Гринвальд и начальник гвардейской Кирасирской Дивизии генерал-адъютант граф Апраскин».  Произвел же следствие, по николаевскому «суду», полковник Галахов. Генералом же аудитором был, при этом «суде»,  Коинский. Однако вернемся именно к совещанию.
               Ночное совещание, после свершения, которого, Николаем I и был запущен, уже 28-го января, механизм николаевского следствия по делу о дуэли. Механизм, в шестеренки, которого, сразу же попал, как в жернова, и уже смертельно раненый Пушкин.
               Царем был запущен, кстати, и механизм действий, заговорщиков, и в дни после 27-го января, когда уже ожидалась, через оценку врачей,  и  смерть поэта!
               Попал, кстати, не как поэт и человек, защищавший свою честь, - и имя! - и честь жены, а как “закоренелый преступник”, которому  и двух ссылок - оказалось мало!
               Уже по возникновению этого обстоятельства, смертельного ранения Великого поэта, на дуэли, раскрываемые действия, царя, являются не только преступными, но и - кощунственными!
               Многие же пушкинисты прошлого не отмечают, в своих трудах, даже названного, выше, ночного совещания у царя.
               А это, кстати, именно действия, самого царя, против Пушкина! Именно с его подачи, ярко выраженной в одном из его писем, о котором вы уже знаете, поэт и становится, у царя, неправым во всем его деле с Геккернами.
               А в этом письме он, - “возмущаясь” «ругательным письмом» Пушкина к Геккерну, называл его, как вы помните, дерзким. Что моментально и подхватывается - в петербургских салонах!
               А это, кстати, очень важный штрих в событиях именно после 27-го января! Негласно дает, он, и  команду считать Дантеса - благородным, - и чуть ли не героем! - что тоже - немедленно выполняется в салонах высшей знати!
               Еще раз подчеркнем, что только что выделенное ночное совещание у царя, с его враждебной направленностью против поэта, это тоже акт надругательства над уже смертельно раненым Пушкиным.
               Ибо царь, - через свое отношение к Пушкину не как к Великому поэту, а именно как к “закоренелому преступнику”, - которого только могила исправит! - и выразил, через само содержание и проведение ночного совещания, свое истинное отношение к Пушкину, полное злобы и ненависти!