Удлиннялочка бесконечности

  Туча затихла. Сильные руки Бога скрутили ее, точно банное полотенце, и хорошенько насухо выжали. Последние сиреневые капли поблескивают на его руках. Солнечный свет льется на землю неудержимым сияющим водопадом сквозь дырочки для глаз в масках облаков. Он переливается, ласкается котенком к щиколоткам спелого неба. Крохотные рыбки ветерков щекочут его шустрыми хвостиками.
  Еще одно мгновение, и солнечный свет плачет от восторга – небо под ним расцвело! Точно кто-то выдул полумесяцем много-много разноцветных мыльных пузырей. Нежное тело весенней радуги прижимается к заплаканной последними дождинками щеке солнечного зайчика. Радуга удивлена холодком в глазах самого теплого на свете существа. Он грустно улыбается, чувствуя, как она ловит соленые капли с его губ. Ведь когда высохнет последняя слеза, радуга умрет. Она щекочет его разноцветными мягкими ресницами. Слезы его любви и дарят ей жизнь.   

  Ангел повернул прожектор луны таким образом, чтобы было видно танцующие пары. Миллионы белоснежных крыльев искрятся на ладони юного февраля. Зима стоит рядом с младшим сыном и тихонько отсчитывает такт – раз-два-три, раз-два-три… Он колдует первый раз в жизни, и волшебство это превосходно. Каждая снежинка, рождаясь, тут же подхватывается своей половинкой. Концентрированное счастье дыханием зимы разливается по каждому изгибу, по каждому узору ее миниатюрного тела. Но крошечные сплетенные руки остаются неизменно холодными.
  Чьи-то шаги заставляют бал исчезнуть, замаскировать накрахмаленные кринолины и белоснежные сюртуки в обыкновеннее бледные крошки зимних облаков. Это Принцесса ищет дорогу в нужную ей сказку. На поводке бежит маленький пёсик южного ветра и зябко озирается по сторонам. Наверняка там, куда ей так отчаянно нужно сейчас попасть, тепло или даже жарко. Глаза Принцессы горят летним солнышком, щеки румянятся спелой малиной, кожа притягивает теплым туманом. Принцесса снимает варежки, чтобы дыханием чуть-чуть погреть пальцы. Южный ветерок верится на поводке и протяжно скулит.
  Вдруг одна снежинка, сорвавшись с ладони удивленного февраля, касается теплой кожи и сливается с ней в безумном страстном поцелуе. Он обжигает жарче любого солнца и сильнее любого мороза, впитывает вкус тумана и первого льда на реке. Кожа чувствует привкус слез, но не может разобрать, кому именно они принадлежат – ей или этому снежному кавалеру.
  Надо закончить этот поцелуй! Если продолжить, снежинка растает навсегда. Зимний танцор оторвался от нее на секунду. Если закончить поцелуй, растает чувство, которое и делает живым все на свете. Дыхание зимы мумифицирует, а любовь, сколько бы она ни длилась, дарит жизнь, которую чувствуешь каждой клеточкой. И его губы лишь сильнее вжались в ее тепло.

  Ты берешь мои ладони и обнимаешь ими свое лицо. Стайка слов срывается с твоих губ непослушными пташками. Они такие шумные, разноцветные. Скачут по моему лицу, шебуршатся. Даже не представляют, какую власть имеют над ним. Вот желтая, похожая на канарейку, чирикает, заливается, зажигает огоньки на донышке огромных глаз. А эта черная, с острыми, как жало, когтями… Где же ты ее такую отыскал? Она больно клюет в темечко, выманивая наружу две соленые слезы, и улетает прочь. Правильно, прогони ее. Пусть летит. Она нам не нужна. Две маленькие колибри так нежно касаются уголков моего рта и тянут их вверх, распуская бутон улыбки. Она светится, бросает блики счастья на твои губы…
  Мои улыбки живут в твоих словах. Самые искренние, самые любимые. Они ловят каждую нотку твоих райских птичек и отражают ее, воплощают… Я окунаюсь в твои губы и чувствую, сколько нежных слов дрожит на них… Улыбка не гаснет – твои слова бьются пульсом поцелуев, звенят тишиной молчания…

  Если ты не хочешь, чтобы моя улыбка умирала слишком часто, измерь длину бесконечности и найди способ, умножить на нее все твои нежные слова.
2009г.