70-летию мамы

Некогда, в царстве, известном поныне
Мощью своей неуемной гордыни,
Выросла девочка, рослая Римма,
Думая с горечью:" Я некрасива..."
Живость и ум её так отличали,
Что и влекло неизбежность печалей.
(С Библией, правда, в те дни не знакомы
Были железные наши наркомы.
Лозунг: "Учиться, учиться, учиться!"
Преображал их суровые лица)
Не было в школе вернее подруги -
Выслушать, вызваться, взять на поруки,
Умной подсказкой спасти положенье
Из альтруизма, а не одолженья.
Каждый из нас был когда-то замечен.
Светлый ум Риммы был театром привечен.
Ставили в школе Островского, многих,
Умных таких же, известных в народе.
Не было лучшей для свах и купчих,
Разве грудей не хватало тугих.
Впрочем в том царстве - не очень питали,
Чаще там алые стяги витали.
Но для народа, любителя зрелищ,
Хлебом насущным любовь не измеришь.
Песни такие неслись с тротуаров -
Стайки парней собирались в отары.
Господи, как же хотелось Любви!
Маленький Феликс, мигни, позови!
Впрочем, гадалка такое гадала, -
Духу об этом сказать не хватало...
Будет у Риммы не тройня, так двойня,
Жить будет с мужем благопристойно.
Много дорог предначертано Римме,
Даже отметиться в Ерусалиме.
Внуков - числом семь или восемь,-
Страху нагнала ей в этом вопросе.
После такого гаданья на картах
Так не терпелось дорваться до старта.
Город Касимов и Владивосток,
Скрежет колёс, паровозный гудок.
Как-то мелькнули Москва и Далянь,-
Молодость, свет земляничных полян.
Гданьск и Варшава - жемчужная эра
В жизни семьи - утверждает Валера,
Сын - продолжатель, хранитель архива,
Стебель колеблющийся Тель-Авива...
Вот и сейчас на пороге восьмого
Десятилетия, ох, непростого,
Он предлагает гражданство удвоить,
Жизнь по-еврейским законам устроить.

    20 ноября 1996 г. Тель-Авив