Я был неправ или Угасающая сема. Дополнено

Грамоты Ру и продолжение разговора


Эпиграф:

Папа, а слова ТРУДНО, СЛОЖНО и ТЯЖЕЛО - это синонимы?
- Нет, сынок! ТРУДНО - отказаться от предложения выпить. СЛОЖНО -
рассчитать свою оптимальную дозу. А ТЯЖЕЛО - это уже утром.

----------------

Вопрос № 179753

В последнее время часто попадается слово "персонаж", склоняемое как одушевленное существительное. Мое недоумение касается винительного падежа, разумеется: пишут "вижу персонажА, персонажЕЙ". Я всегда полагала, что "персонаж" в вин.п. ед.ч. должен иметь нулевое окончание. Так ли это или я все-таки неправа?
Мария Ершова

Ответ справочной службы русского языка

Слово персонаж наряду со словами _существо, личность, лицо, создание, жертва_ относится к группе существительных,
колеблющихся по признаку отнесения к категории одушевленности-неодушевленности. Так что возможны варианты.
_______________

Вопрос № 256927 (Это ответ не мне, но на тот же вопрос,
какой задал я - см. http://stihi.ru/2009/12/11/4670)

Добрый день! Прошу ответить на вопрос: как правильно сказать: "Насильники снимали своих жертв на видео" или "Насильники снимали свои жертвы на видео"? Какое правило здесь действует? Спасибо. А. Бытов.

Ответ справочной службы русского языка

Трудность возникает в связи с тем, что необходимо определить: жертва – одушевленное или неодушевленное существительное? У одушевленных существительных во множественном числе винительный падеж совпадает с родительным, у неодушевленных – с именительным.
В справочнике Л. К. Граудиной, В. А. Ицковича, Л. П. Катлинской «Грамматическая правильность русской речи» указано, что у таких слов, как персонаж, существо, личность, создание, жертва и др., называющих лиц, отмечаются колебания по признаку отнесения к категории одушевленности/неодушевленности. Однако основная тенденция  здесь – употребление форм одушевленного существительного. Поэтому предпочтительно: снимали своих жертв.
_____________
_____________

Комментарий Б.Р.

Ещё раз признаю, что выражение «смотрю… на двух созданий» совершенно правильно и соответствует русской литературной норме. Однако помимо этого существует ещё нечто. (См. выше про колебание). Вот, в частности, пример, один из множества:

Вопрос № 25680

Можно ли "усилить потециал"?    timirbaeva
Ответ справочной службы русского языка
Лучше: увеличить потенциал.

И так далее.

____________
____________

Важное дополнение, рецензию длинную не пускают:

Источник: pdf на мой запрос в GOOGLE: "родительный падеж и одушевлённость".

Проявление категории одушевленности-неодушевленности
имен существительных в предложно-падежных формах

 Описание категории одушевленности-неодушевленности имен существительных обычно проводится на примере беспредложных конструкций, однако в форме винительного падежа, по которой определяется грамматическая одушевленность/неодушевленность, субстантивы    регулярно  употребляются с различными предлогами. Таким образом, возникает необходимость рассмотреть особенности функционирования категории  одушевленности-неодушевленности имен существительных в различных предложно-падежных конструкциях.   
Винительный падеж с предлогом в. Свободные предложно-падежные конструкции с предлогом в имеют различия в падежных формах субстантива /В.=Р. или В.=И./, как и в беспредложном употреблении.  Так, например, сохраняются грамматические различия между одушевленными и неодушевленными существительными в предложно-падежных сочетаниях с пространственным значением: бросить камнем в человека - бросить камнем в дом. Ему казалось спасением, если свою волю к действию он вольет в другого человека и у них будет одна воля (К. Федин) - Входим в лес по мокрой тропе (М. Горький).

Своеобразно проявляется одушевленность-неодушевленность субстантивов в несвободных конструкциях с предлогом в. В современном русском языке особняком стоят сочетания типа выйти в люди, произвести в офицеры, годиться в матери и под., в которых субстантивы, обозначающие людей и животных, имеют грамматический показатель неодушевленности /В.=И./:  Кто в кони пошел, тот и вози (Посл.); Барон фон Клоц в министры метил, А я - к нему в зятья(А.Грибоедов); А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить(Там же); Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него(Л.Толстой); Работы ни на грош. Ни в гиды, ни в извозчики, Ни в маляры, ни в плотники(А.Черный).

В подобных конструкциях грамматический показатель неодушевленности обнаруживается также у субстантивированных прилагательных и имен собственных, употребленных в нарицательном значении: Его в безумные упрятал дядя-плут (А.Грибоедов); Вот кандидат в счастливые,- шепнул Попов приятелям (А.Черный); Я князь-Григорию и вам Фельдфебеля в Вольтеры дам (А.Грибоедов); Мы все глядим в Наполеоны(А.Пушкин).

Указанные предложно-падежные сочетания привлекали внимание многих исследователей. Одни из них, как, например, А.М.Пешковский, констатируют архаичность рассмотренных форм, не останавливаясь на причинах их закрепления: “...здесь форма родительного падежа, сравнительно недавно взявшая на себя в славянских языках эту заменительную роль, еще не успела, по тем или иным причинам, вытеснить именительно-винительную форму” /Пешковский 1986:337/. По этому же пути идут авторы некоторых современных пособий по исторической грамматике русского языка: “Новые формы не проникли в систему единственного числа 3 склонения и не охватили предложные конструкции: выйти в люди,  поступить в учителя /Пелих, Абдульманова 1994:82/.

С другой стороны, многие ученые уделяют внимание исследованию факторов, обусловивших закрепление подобных архаических форм. Одна из первых попыток семантической интерпретации конструкций с предлогом  в  принадлежит А.Х.Востокову: ”единичные имена одушевленных предметов во множественном числе с предлогом  в  употребляются как имена собирательные и имеют в таком случае винительный падеж подобный именительному” /Востоков 1839:87/. Семантическую специфику указанных конструкций отмечает акад. Л.А.Булаховский: “форма винительного, одинаковая с именительным, сохранена в литературном языке также в специальных сочетаниях при предлоге  в  и винительном множественного числа со значением новой должности, нового состояния и под. Сохранению старых окончаний здесь способствовало постоянное положение при предлоге” /Булаховский 1939:107/. На трансформацию значения субстантивов в сочетаниях с предлогом “в” указывает Г.А.Золотова, определяя значение соответствующих синтаксем следующим образом: “характеристика субъекта по признаку принадлежности его к категории, группе лиц, обычно социально значимой” /Золотова 1988:170/. Наиболее аргументированной выглядит мысль Г.А.Хабургаева: “ активно обсуждаемый исследователями современного русского языка грамматический статус таких словоформ исторически решается однозначно: их закрепление в рассматриваемых конструкциях связано с трансформацией лексического значения личных существительных, указывающих здесь не на совокупность лиц, а на сословие, профессию или некоторое состояние, в которое переводится лицо” /Хабургаев 1990:175/.

Таким образом, наличие показателя неодушевленности в рассмотренных сочетаниях мотивировано специфическим синтаксически-обусловленным значением субстантива, для которого характерно угасание семы лица и нарастание степени отвлеченности (ср. сходные семантические особенности существительных, обозначающих совокупности живых существ).
Оттенок рассмотренного выше значения - переход кого-либо из одного состояния в другое - обнаруживается в конструкциях с предлогом  в  в сочетании с глаголами превращаться, обращаться и др. Однако использование в подобных конструкциях форм единственного числа, не характерных для предложных оборотов с отвлеченным значением и сохраняющих значение конкретности, способствовало различению грамматически одушевленных и неодушевленных субстантивов в данной синтаксической позиции: Доберусь я до мыса Нордкапа, превращусь непременно в арапа (М.Моравская); Обратился в демократа Брежневский «пират» (И.Тальков) - Превращение в корыто хотя и не так заманчиво, - сказал он,- но все же стать корытом лучше, чем никем, ничем и не для кого(Е.Пермяк).

Ср. промежуточную конструкцию: Мы видели, как изумил он бедного Антона Пафнутьича неожиданным превращением из учителей в разбойники (А. Пушкин). В современном русском языке колебание грамматического показателя одушевленности-неодушевленности наблюдается преимущественно у существительных промежуточных групп: превратиться в бацилл - превратиться в бациллы.

Своеобразно проявляется одушевленность-неодушевленность субстантивов в конструкциях с предлогом в в сочетании с глаголом играть (существительным игра). В основном, в подобных сочетаниях выступают имена существительные, являющиеся специфическими названиями игр: играть в жмурки (в салочки, в горелки, в кошки-мышки, в казаки-разбойники, в дочки-матери и т.д.). Худо в карты играть, а козырей не знать (Посл.); Раз, два, три, Четыре, пять, Будем в прятки мы играть(Счит.); Велись веселые разговоры, играли в горелки, кошки-мышки, серсо, рисовали карикатуры (М.Евсеева); Все играют в прятки, В куклы и лошадки (В.Инбер).

В данном случае имена существительные имеют фразеологически связанное значение и, как правило, без предлога не употребляются. Это касается и составных наименований, включающих одушевленные (в свободном употреблении) имена существительные: казаки-разбойники, дочки-матери, кошки-мышки и т.д. Грамматический показатель неодушевленности в данном случае также мотивирован трансформацией значения (“люди”(“животные”) - “название игры”) с угасанием семы “живое”. Обратим внимание на требование формы множественного числа, сопровождающее, как было заметно ранее, нарастание степени отвлеченности значения. Напротив, в форме единственного числа имена существительные, в исходном значении имеющие показатель одушевленности, сохраняют его и в несвободном употреблении. Подруги поманили ее в коршуны играть(В.Даль) - Давайте в ворона, давайте играть в ворона! - зашумели все(Н.Гоголь); Говорят, она нынче в дураки играть любить стала (М.Салтыков-Щедрин) - В дурака играю, - простодушно признается Кузьма (В.Распутин); Игра в покойника (“умрун”,”смерть”) исполнялась в разных вариантах”(Д.Лихачев); Коленку я разбил - в Чапаева играл (Г.Троепольский).

Влияние форм единственного числа, а также вовлечение в данную конструкцию новых слов, в том числе заимствованных, обусловили возможность разграничения одушевленных и неодушевленных имен существительных в форме множественного числа: играть в полицейских (в индейцев, в киборгов и т.д.) - играть в кубики (в кегли, в городки и т.д.).
Винительный падеж с предлогом на. Грамматическое различие между одушевленными и неодушевленными существительными сохраняется в конструкции “существительное в винительном падеже с предлогом на. Сравним следующие предложно-падежные сочетания: В сенях натолкнулся я на высокого плотного господина(А.Чехов) /В.=Р./ - Но невеста молодая...Между тем все шла да шла и на терем набрела(А.Пушкин) /В.=И./; Я успел заметить, что майор Ковалев вскочил на коня и кинулся куда-то вниз(В.Закруткин) /В.=Р./ - Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок (А.Пушкин) /В.=И./.
В подобных конструкциях можно встретить формы архаического винительного падежа, сохраненные фольклорной традицией. Так, Д.Н.Шмелев отмечает, что “старая форма именительно-винительного в течение длительного времени сохранялась в сочетании на конь, например: “Медлить нечего: Скорее! Люди, на конь. Эй, живее!”          (А.Пушкин)...Ср. также пословицу, где сохраняется старая форма винительного множественного числа: “Разбросались палки на чужие галки” /Шмелев 1964:57/.

Колебание формы винительного падежа в конструкциях с

 предлогом на характерно для имен существительных

 промежуточных групп: На тузов кладут королей, потом

двойки, дам, тройки и так далее” (З.Иванова) /В.=Р/ - На

 тузы собираются карты в масть в восходящем порядке

(О.Резникова) /В.=И./.

Разрядка моя – Б.Р.

Грамматическое различие между одушевленными и неодушевленными существительными основных групп сохраняется и в несвободных конструкциях: Я рою корни мандрагоры, похожие на маленьких человечков (А.Куприн) /В.=Р./ - Им овладело беспокойство, похожее на страх (А.Чехов) /В.=И./.

Винительный падеж с предлогами под и за.. Предлоги под и за в составе свободных конструкций чаще употребляются с неодушевленными существительными. Одушевленные субстантивы наряду с неодушевленными встречаются только в сочетаниях с пространственным значением. Листовки положили под больного - на всякий случай (Из периодики) /В.=Р./ - Адуев медленно разорвал письмо на четыре части и бросил под стол (И.Гончаров) /В.=И./.
Противопоставлены грамматически одушевленные и неодушевленные субстантивы в составе несвободных конструкций, например, в сочетаниях с предлогом под, выражающих значение сходства с чем-либо (кем-либо), подражания чему-либо (кому-либо): Петров прекрасно имитировал тембр голоса и манеру Шаляпина, и однажды в опере “Хованщина” в картине, где они пели вместе, он пошутил и запел под Шаляпина (Е.Салина) /В.=Р./ - В зале блестящий пол, выкрашенный под паркет, венские стулья, рояль (А.Чехов) /В.=И./.

Ср. также сочетания с предлогом за со значением “заместительства, функционального пребывания в роли кого-нибудь” /Виноградов 1986:564/: Эх ты, толстоносый. Сосульку, тряпку принял за важного человека (Н.Гоголь) /В.=Р./ - Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы (А.Грибоедов) /В.=И./.

В некоторых конструкциях с предлогом за могут выступать только одушевленные субстантивы, точнее, субстантивы со значением лица: Манилов отвечал, что за Павла Петровича он готов ручаться как за самого себя (Н.Гоголь); Город из-за них еще не провалился,- так говорил Тыбурций, - потому что они еще за бедных людей вступаются (В.Короленко); В наше время, Татьяна Петровна, трудно выйти за хорошего человека (А.Чехов).

Винительный падеж с предлогом через. С предлогом через одушевленные субстантивы выступают, в основном, в конструкциях со значением средства (способа) совершения действия: Через Тараску солдатика Аннушка давно засылала Наташке то пирожок с луком, то яичко  (Д.Мамин-Сибиряк); Максим достал дудку через земляков и долго прятал, чтоб преподнести отцу на рождество(А.Бек).

Различаются одушевленные и неодушевленные существительные в конструкциях, выражающих пространственные отношения:  перебросить (что-либо) через человека /В.=Р./ - перебросить (что-либо) через забор/В.=И./ и т.п.

В конструкциях, выражающих темпоральные отношения, употребляются только неодушевленные существительные: через день, через год, через века и т.п.

Винительный падеж с предлогом с. Предлог с получает возможность употребляться с одушевленными существительными только в составе несвободных конструкций, выражающих отношение соразмерности. Как отмечает Д.С.Станишева, “синтагмы, в состав которых входит конструкция ВП с предлогом “с”, обозначающая предмет или лицо, с которым что-либо сравнивается по величине, отличались в истории русского языка стабильностью, несмотря на объективно нечастое употребление как ранее, так и теперь” /Станишева 1966:135/. А если б ростом я с теленка только был, То спеси бы со львов и барсов я посбил (И.Крылов) /В.=Р./ - Ковригу съем Гора горой, Ватрушку съем со стол большой (Н.Некрасов) /В.=И./.
Винительный падеж с предлогом сквозь. В составе свободных конструкций с предлогом сквозь употребляются преимущественно неодушевленные существительные, что обусловлено семантической спецификой этих синтагм: “единственной синтаксико-семантической нагрузкой конструкции “сквозь+ ВП” было и остается - выражать локальные отношения, точнее - предмет, окружение, среду, через которые направляется действие” /Станишева 1966:136/.
Утренний полусвет, водянистый и сонный, наполнил комнату сквозь щели ставен (А.Куприн); Прищурив старческие глаза, генерал сквозь очки оглядел комнату”(В.Вересаев).
В подобных конструкциях часто встречаются субстантивы, обозначающие совокупности живых существ и являющиеся грамматически неодушевленными. Насилу мог он продраться сквозь их [дворовых] усердную толпу (А.Пушкин); В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближался к Адриану (А.Пушкин).
Винительный падеж с предлогом по. Одушевленные имена существительные в форме винительного падежа с предлогом по, как правило, не употребляются. Употребление в конструкции “по” + ВП” со значением цели названий людей или животных носит устаревший, диалектный или просторечный характер и находится за пределами нормы. Лопухин послал невестину дружку возвестить царю, что время идти по невесту(А.Толстой). Ср. также диалектное выражение “идти по кони” с архаической формой винительного падежа, которое Н.А.Мещерский относит к “традиционным формулам” и не считает живым диалектным морфологическим образованием /Русская диалектология 1972:128/.
В конструкциях “по + ВП” со значением меры часто употребляются названия частей тела: погрузиться по колени, в грязи по самые локти, сыт по горло, влюблен по уши и т.д.
Винительный падеж с производными предлогами. Практически все производные предлоги, управляющие существительными в винительном падеже, употребляются только с неодушевленными существительными. Так, предлоги спустя и погодя употребляются только со словами с темпоративным значением: минута, час, полчаса, день, сутки и др. Три дня спустя оба приятеля катили по дороге в Никольское  (И.Тургенев).
Важное наблюдение по поводу происхождения предлога “невзирая на” принадлежит Е.Т.Черкасовой: “развитие релятивности в семантике этих деепричастий опиралось на их употребление с зависимым именем отвлеченного значения, то есть со словом, которое не является названием предмета, обозначающего объект зрительного восприятия” /Черкасова 1967:218/. Действительно, в современном языке этот предлог употребляется только с неодушевленными (отвлеченными) именами существительными: невзирая на усталость (страх, несогласие, болезнь, непогоду и т.п.). Указанный предлог встречается также во фразеологическом обороте невзирая на лица со значением “не обращая внимания на чье-либо положение, звание”.

Таким образом, исследование проявления категории одушевленности-неодушевленности имен существительных в предложно-падежных формах позволяет сделать вывод о том, что грамматические свойства одушевленных и неодушевленных субстантивов, как правило, сохраняются и в предложно-падежных сочетаниях. Исключение составляют некоторые конструкции с предлогом  в (выйти в люди, играть в коршуны и т.п.), в которых сохраняется архаическая форма винительного падежа /В.=И./ под влиянием трансформации значения субстантива с угасанием семы одушевленности.

Употребление предлогов, управляющих существительными в винительном падеже обнаруживает следующие закономерности:
1) непроизводные предлоги в, на, за, под, с, через в составе предложно-падежных сочетаний употребляются как с одушевленными (семантически и грамматически), так и с неодушевленными субстантивами;
2) производные предлоги спустя, погодя, невзирая на, а также непроизводные по и сквозь употребляются преимущественно с неодушевленными именами существительными.

Литература

1. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении.  - М.: Учпедгиз, 1986.
2. Пелих В.М., Абдульманова А.К. Историческая грамматика русского языка. - Самара, 1994.
3. Востоков А.Х. Русская грамматика.- СПб.,1839.
4. Булаховский Л.А. Исторический комментарий к литературному русскому языку.- Киев, 1939.
5. Золотова Г.А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса.-М.:Наука,1988.
6. Хабургаев Г.А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. - М.: Изд-во МГУ, 1990.
7. Шмелев Д.Н. Архаические формы в современном русском языке. - М.: Просвещение, 1960.
8. Станишева Д.С. Винительный падеж в восточнославянских языках.- София: Изд-во болгарской академии наук,1969.
9. Русская диалектология. М.: Высш.шк.,1972.
10. Черкасова Е.Т. Переход полнозначных слов в предлоги. - М.: Наука,1967.

_____________
_____________

Дополнение 2:

http://levin.rinet.ru/ABOUT/zubova5.html

Л.В.Зубова

ОДУШЕВЛЕННЫЕ ГРИБЫ И НЕОДУШЕВЛЕННЫЕ МУХИ
(стихотворение Александра Левина «Мы грибоеды»
как грамматический эксперимент)1

Исследованиям А. Б. Пеньковского свойственно, во-первых, внимание к таким подробностям языка, которые не умещаются в привычные классификации и правила, во-вторых, уникальное умение читать классическую литературу на языке, современном не нам, а писателям, в-третьих, замечательное единство литературоведения и лингвистики, в-четвертых, широта филологических интересов. Список достоинств, очевидных при чтении работ А. Б. Пеньковского, можно продолжать бесконечно, ограничусь только этими четырьмя пунктами ради обоснования темы, выбранной мною для статьи в сборник, посвященный замечательному филологу. Но добавлю, что тема этой статьи связана с тем, что А.Б. Пеньковский любит не только лингвистику, но и грибы.

Современные поэты извлекают художественный смысл из таких свойств категории одушевленности, как ее противоречивость, неупорядоченность, динамичность, и этот художественный смысл помогает увидеть другие, ранее не замеченные особенности категории.
Статьи о грамматической одушевленности неодушевленности в русских говорах А. Б. Пеньковский впервые опубликовал в 1975 году (Пеньковский, 1975 а, б). Он обратил внимание на множество неизученных проблем, связанных с этой категорией, в частности, и на проблему системных последствий ее развития, заметив, что «эти последствия, как можно полагать, весьма значительны» (Пеньковский, 2004: 85).

Многие современные поэты, весьма вольно обращаясь с лексикой и грамматикой, предпочитая норме выразительность и образность, имеют дело именно с системными последствиями развития категории одушевленности. Эти последствия по отношению к прошлому можно понимать и как движение к возможной грамматике будущего.
Поэтическое слово во многих случаях сохраняет и архаические черты языка, и опережает развитие новых элементов – этим язык поэзии подобен диалектам. Однако художественная выразительность грамматических аномалий может существовать только на фоне нормы, и это отличает экспериментальный поэтический язык от говоров.
Рассмотрим один из многочисленных примеров: стихотворение Александра Левина2 «Мы грибоеды» (Левин, 1995: 48–49).

В русском литературном языке слово «грибоед» имеет значение 'жук, живущий в грибах и гнилой древесине и питающийся главным образом грибницей' (Словарь современного русского литературного языка, 1992: 335). Это значение известно далеко не всем носителям языка, о чем свидетельствует его отсутствие в словарях Ожегова и Шведовой, в словаре Ушакова и даже в словаре Даля. Интернет дает словарную ссылку только на Большую советскую энциклопедию. Однако в литературе это слово встречается, например, в таком тексте: «В старых грибах между трубчатым слоем и мясом шляпки всегда проделаны какие-то черные норки, овальные, вытянутые в ширину. Мне ни разу не удалось видеть в грибе самих грибоедов» (В. Солоухин. «Третья охота»). Прозрачная внутренняя форма слова делает его потенциально возможным для обозначения любых существ, которые едят грибы, в том числе, и для людей – любителей грибов.

Грамматический сдвиг от неодушевленности к одушевленности при назывании грибов соответствует типичным явлениям разговорного языка. Но, в отличие от узуса на границе нормы, в поэтическом тексте грамматическая метафора, связанная с категорией одушевленности, порождает нестандартные сочетания.
Приведу полностью стихотворение Александра Левина «Мы грибоеды»:

Не всякий из нас
решится съесть гриб-маховик:
массивен, велик
и скорость имеет большую.
Но опытный грибоед
умеет и сам раскрутиться,
догнать гриба3 и спокойно
съесть маховик на ходу.

Не всякий из нас
умеет скушать валуй:
коленчат, тяжёл
и страшно стучит в работе.
Но опытный грибоед
сначала съедает подшипник,
и вывалившийся гриб
становится лёгкой добычей.

Не всякий из нас
любит испытывать груздь:
странное ощущение,
и чешутся перепонки.
Но опытный грибоед
специально ищет то место,
где гроздья изысканных грустей
радуют сердце гурмана.

Не всякий из нас знает,
как высасывать сок из маслёнок;
как правильно из молоканок
выплёвывать молоко; что нужно перед едой
вырубать коротковолнушки,
иначе они в животе
начинают громко скрипеть.

Мы учим своих грибоедиков
подкрадываться к лисичкам,
выслеживать шампиньонов
и всяких хитрых строчков.
Мы учим своих грибоедиков
так съесть белый гриб-буровик,
чтоб зубы остались целы,
и чтоб он не успел забуриться.

Мы любим собраться вместе
и послушать рассказы мудрейшин
о кознях грибов сатанинских,
о доблести и благочестии.
Мы любим своих грибоедиков
и славных своих грибоедок.
Мы любим чесать друг другу
перепонки, наевшись грустей.

Но каждый из нас знает,
что не следует есть мухоморов,
даже если ты очень голоден,
даже если счистить все мухи.
Потому что мы – грибоеды!
И предки у нас – грибоеды!
Поэтому нас, грибоедов,
не заставишь есть мухомор!

В этом тексте омонимическая и паронимическая игра слов порождает причудливое варьирование форм винительного падежа, совпадающего то с родительным, то с именительным. Отчасти это варьирование связано с тем, что «грибы в народных представлениях занимают промежуточное положение между растениями и животными4; наделяются демоническими свойствами» (Белова, 1995: 548)5, отчасти с особенностью поэтического мира А. Левина: для этого мира типичны единство и взаимные трансформации органических и неорганических сущностей, что отражено заглавием первого сборника поэта – «Биомеханика», в состав которого включено это стихотворение.

Так, сочетание «догнать гриба», создает противоречие не только между нормативной неодушевленностью и контекстуальной одушевленностью6, но и между обычным представлением о статичности гриба и метафорой движения, основанной на омофонии «моховик – маховик»7. А динамика маховика (детали, приводящей машину в движение) тоже относительна: сам он не перемещается в пространстве горизонтально. Так что глагол «догнать» метафоричен и при объекте «маховик»8.

Присутствует здесь и другой образ, в котором «маховик» – метонимическое обозначение машины, которую можно было бы догнать. Если при восприятии текста приоритетен маховик как механизм, слово «гриб» представляет собой перифразу, а если приоритетен гриб (поскольку в название стихотворения входит слово «грибоеды»), то омофония слов «моховик» – «маховик» дает импульс к развертыванию метафоры. То, что гриб «скорость имеет большую» можно понимать и как воплощение потенции, заданной грамматическим одушевлением гриба. Возможны и другие объяснение скорости: грибы быстро съедаются, быстро растут (в языке есть устойчивое сравнение «растут как грибы»). В стихотворении игра слов, основана и на многозначности глагола «догнать», и на выражении «грибная охота» (ср.: «догнать зверя»), и на жаргоне наркоманов: «Догоняться – пить или употреблять наркотики после того, как некоторое количество уже выпито (или употреблено)» (Юганов, Юганова, 1977: 70). Корме того, в общем жаргоне распространено употребление слова «догонять» в значении 'понимать, догадываться, соображать' (Химик, 2004: 145).

Поскольку игровая стилистика всей этой строфы направлена на смешение органического и неорганического, омонимия захватывает и многие другие слова: «раскрутиться» – и 'осуществить вращение до максимума' и 'проявить максимальную успешную активность', на ходу – и 'во время движения механизма' и 'во время собственной ходьбы'.
Во второй строфе название гриба «валуй» фонетически порождает у автора ассоциацию с коленчатым валом, поэтому и гриб валуй оказывается «коленчат, тяжел» и совершенно абсурдным образом «страшно стучит в работе». Фонетически подобным и этимологически родственным словом «валун» называют камень. Коленчатым гриб валуй вполне можно себе представить: у него бывает утолщенная в середине ножка. В словаре Даля отмечено и такое употребление слова: «Валуй м. кур. орл. сиб. человек вялый, неповоротливый, ленивый, разиня, ротозей; валанда, валец, валюга» (Даль, 1978: 162). Вполне вероятно, что название гриба вторично по отношению к названию ленивого человека (то есть языковая метафора основана на олицетворении).

Подшипник оказывается в стихотворении съедобным, вероятно, потому, что название этой детали по словообразовательной структуре напоминает названия грибов «подберезовик» и «подосиновик».

Каламбур третьей строфы «Не всякий из нас любит испытывать груздь» побуждает заметить энантиосемию слова «испытывать»: этот глагол, обозначая состояние субъекта, предстает пассивным по своему значению, а обозначая воздействие на объект, – выразительно активным. Слова «груздь» и «грусть» сближены в этом стихотворении не только фонетикой, но и сочетаемостью: глагол «испытывать», стандартно употребляемый в сочетании со словом «грусть», синонимичен глаголу «пробовать», типичному для разговора о грибах. Но испытывают еще и машины, механизмы, поэтому очень возможно, что при развертывании текста именно глагол «испытывать» послужил передаточным звеном от строф с моховиком-маховиком, и валуем-коленчатым валом к строфе про грусть-груздь.

Языковая игра в строке «как высасывать сок из масленок» представляет слово «маслёнок» то ли формой женского рода множественного числа (и тогда масленки мыслятся как емкости, наполненные маслом, что оживляет общеязыковое метафорическое значение в названии гриба), то ли аномально несклоняемым существительным мужского рода. Если принять второе толкование, то в несклоняемости русского слова можно предположить и пародию на рекламный прием, эксплуатирующий языковые неправильности.

Неологизм «коротковолнушки» очевидным образом связывает представления о волнушках с представлениями о коротких волнах, на которых работают приемники, и о микроволновых печах. Тогда грибы волнушки предстают принимающими устройствами. Эти грибы действительно и похожи на антенны, и (как любые грибы) впитывают в себя радиацию (ср: близость слов «радио» и «радиация»). Кроме того, на шляпке у волнушек видны концентрические круги, зрительно напоминающие изображение звуковых волн (хотя, конечно, волнушки получили свое название задолго до открытия звуковых волн в физике). Обратим также внимание и на синонимию словообразовательных формантов «коротко-» и «микро-». И к радиоприемникам, и к микроволновым печам, и к грибам вполне применим разговорный глагол «вырубать», который, если речь идет о грибах, может связываться и с собиранием грибов в лесу, и с едой (ср. просторечное «рубать» – 'есть').

В пятой строфе обыгрывается зооморфный образ, давший название грибам лисичкам. Суффикс уменьшительности в слове «грибоедиков» готовит восприятие слова «лисички» как уменьшительного, то есть суффикс, деэтимологизированный в языке, актуализируется текстом. Глагол «подкрадываться» из лексикона охотников тоже приписывает лисичкам свойства живых существ.

Дальше в этой же строфе слова «выслеживать шампиньонов / и всяких хитрых строчков» представляют названия грибов одушевленными существительными. Одушевленность слова «шампиньонов», совершенно очевидно, производна от звукового подобия «шампиньон» – «шпион», и глагол «выслеживать» переносится в стихотворение из разговоров о шпионах. Кроме того, выслеживают и зверей на охоте, поэтому, вероятно, здесь, как и в предыдущих фрагментах стихотворения, текстообразующую роль в развертывании образов играет глагольная сочетаемость. Но именно в этой строфе есть явный