Андрееву Леониду

Этой тёмной ночью холодно необычно.
Зычно веет ветер, потеет стекло, и то,
что с него стекло леденеет узорчато.
Ночь для творчества –дочь сообщества
испитых муз, набитых битами
для добывания слов.

Осознаёт ли Светило Свою силу?
Осилю ли её я?
Особенно слезливо сейчас, в этот лунный час.
Но Луны нет, даже её нет,
только слов винегрет и Светила славного
сонный привет.

Слово… не одно не ново,
право, не ново. Все буквосочетания
не вместят отчаянье ночи,
сочно вживляющуюся под желудок.
Что такое рассудок?
Смесь киселя мысли и кисеи чувства.
Но опустим, это обычно, ветер только зычный.

Где-то воет пёс, а где-то певец, а где-то пивец.
И каждый имеет вес и червовый интерес
к своей масти.
Опасно думать в такую ночь.
Опасно.
Всё становится неважным, даже протяжный яд,
когда-то важный. Зычный ветер…

Сестра поцелует брата,
отец – сына, дочь – мать.
Вот, опять…
А я не поцелую никого.
Ибо люди хуже Иуды, а я хуже людей.
Отовсюду  блуд тупости,
слюна сухости, сало трусости, 
и свет электрический,
практически раздражающий,
поощряющий недостатки, укрывающий…
Да, Андреев смог, не полубог, но смог…
Зачем зычный?

Ненавижу себя
за слабость усталости,
за слащавые уста, в которых пустота.
За невозможность слаженности и сложенности.
За ограниченность и практичность.
А главное: за критичность!
В серпентариуме змеи не смеют
смеяться над безруконогокрылостью,
роптать на ядовитость друг друга.
Ну ладно. Завтра снова по кругу.
Только ветер необычно зычный…