Два властелина Рима часть 5

Вот так род Юлиев и появился,
А мы вновь к Цезарю обратимся
И, характер его раскрывая,
Многое узнаем.
Итак, друг мой, продолжаем.
Подростком он отца потерял,
А жизнь начал
С гонений и притеснений,
С жестокой  борьбы и унижений.
Многое в юности испытал,
В Риме тогда процветала,
Диктатура Суллы,
Друг мой, эти «страшные сны»
От его действий и новизны
На многих страх наводили:
Ибо неугодных в то время били,
Или убирали,
Непокорных - карали,
Не примкнувших – гнали,
Все, отбирая, по миру пускали.
Но вот, что странно.
И, порой, друг мой, непонятно.
Диктатуру, однако, и сейчас вспоминают,
А есть и такие, что страстно желают,
По крайней мере, не отвергают,
Чтобы историю вновь повернуть
На тот незабытый еще всеми путь.
Может быть, я ошибаюсь,
И все таки постараюсь
В тему не углубляться.
Хотя придется не раз возвращаться.
К сути диктата и демократии,
И попытаться узнать в чем их сила,
И в чем их симпатия.
Но, навряд ли, удастся в том разобраться
И, если в истории, друг мой, покопаться
Придется признаться,
Что и диктатура и демократия
Имеют пороки, разврат и апатию.

Но, однако, вернемся в те времена,
Когда сполна,
Цезарь, будучи молодым,
И активным
На себе испытал и достаточно сильно
Власть Суллы.
Изгоями род Цезаря стал,
Потому и страдал,
Но кто - то из близких в то время встал
На его защиту,
Сулла тогда бросил небрежно в свиту:
«Когда – нибудь юноша этот покажет,
И слово свое в истории скажет».
Правильно предсказал.
Народ узнал и сейчас о нем знает
О делах его и свершениях,
О неудачах и поражениях.

Юлий от Суллы скрывался,
А когда охране его попадался -
Откупался.
Но вскоре времена настали
Вовсе тяжелые и лихие
И, чтобы не стали слишком плохие,
Пришлось ему перебраться
В Вифинию
И по божьему велению,
У царя Никомеда
На время остаться,
Да знаний и опыта набираться.
В той поездке многое он повидал
И отведал,
И многому б еще научился,
Если бы не приключился
С ним случай такой.
Цезарь был тогда молодой,
Статный, большой и красивый,
Средь всех выделяясь фигурой и силой,
Выглядел зрелым и налитым,
И видом своим
Никомеда возбудил,
И тот ему предложил
С ним поразвлекаться
И любовным утехам предаться.
А вскоре их увлечения
Стали внимание людей привлекать,
А их отношения
Многие стали тогда замечать.
Из истории, друг мой, мы это знаем,
И также встречаем
Во многих трудах,
Как в тех далеких годах
Знать развлекалась,
И юношей привлекала
Для утех и услады.
Такие были времена и взгляды,
Пороком то не считалось,
А, порой, и поощрялось.

Однополая страсть сильна и опасна,
Разуму бывает, порой, не подвластна,
Превращая человека в раба
И, оставаясь слабым всегда,
Предаваясь страстям с головой,
Теряет он власть над собой.
Для кого – то это являлось бедой,
Для кого – то -  сплошной чередой
Утех и развлечений,
Разоблачений и обличений.
Так растлевалась юность, приятель,
И как понимаешь, читатель,
Сейчас растлевается,
Но жизнь продолжается,
Пороки людские не меняются -
Остаются,
Похоть и страсть - богом даются.
А человек?
Человек чувствами управляя,
Себе их подчиняет.
Не сможет подчинить –
Сам отвечает.
Но к Цезарю возвратимся
И обратимся
К силе его ума,
И в те времена
Многих она поражала.
Он и сам понимал,
Что оратором был достойным,
А в красноречии - непревзойденным.
Храбростью его восхищались,
Порой, удивляясь,
Его боялись, но уважали,
Его любили и подражали,
Его изгоняли и вновь возвращали,
Его ненавидели и возвышали,
Таким он был, таким его знали,
И сейчас знают, 
И след на века оставляя,
Заставляет
Вновь и вновь к себе обращаться
И делами его восхищаться.