Лукавый мастер зазеркалий

               Что поёт душа,
               зеркало мое, скажи!
               Вижу по глазам.


А здесь он всё-таки слукавил
и в чистоту своих зеркал
ещё и светлого добавил.
Зачем? Пока и сам не знал.

На обороте, где-то сбоку
он наносил своей рукой
орнамент имени и хокку
тройной – пять-семь-и-пять – строкой.

Душою мастерского дела
была, казалось, ерунда –
в состав серебряного тела
он добавлял кусочки льда.

Решил, что льды метеоритов,
на землю павшие с небес,
с душой вселенской в сплаве слиты,
и зазеркальных ждал чудес.

Глядясь в готовое изделье,
никто себя не узнавал –
как будто тайное свеченье
вливалось в душу из зеркал.

Всё было вроде бы на месте…
Душа глядела сквозь зрачки,
как не глядела лет так двести
в себя. Надев иль сняв очки,

иные вглядывались глубже
в глазниц бездонное окно.
Ни льда там не было, ни стужи –
любви эфир. И волокно

слезы, обнявшей роговицу,
преображало всё и вмиг:
желанье заново родиться,
дитя услышать первый крик,

узнать свободой наслажденье
и дома чувствовать уют,
в любовь поверить и в прощенье…
Что раем на земле зовут,

лукавый мастер зазеркалий
не знал и сам. Но оный мир
принёс сюда из звёздных далей –
любви, духовности эфир.

На обороте где-то сбоку –
орнамент имени простой
и полюбившееся хокку.
Вглядись – он пел его душой.
               
                Этой слезою
                можно с рассвета до тьмы
                шар земной омыть.