Филимон Поэма

Песнь первая

«Богат и славен» Филимон.
В кругах известных правит он,
Гневливый, на расправы скорый;
Пред ним трепещут прокуроры.
Нередко праведник судья,
К стопам его поклон кладя
И взор ховая под ресницы,
Не в силах дрожь унять в деснице.
И это что! Гудит молва,
Мол, полицаи и братва
Его велениям покорны!
Он взгляд нахмурит, никнут споры,
По мановению руки
Любовно мирятся враги!

«Богат и славен»! И недаром.
Он здесь поставлен Государем
Блюсти закон, стеречь казну,
Провинциальную возню
Удельной своры, злой и алчной,
При склочных дележах подачек
В благое русло загонять,
В узде держать купцов и знать!
Чтоб даже тени своеволья
На башни стен Первопрестольной
Не пало, омрачая зря
Чело московского Царя.
Он служит здесь, в краю далеком
Монаршим недреманным оком.

А к смертным он благоволит!
Доступен и душой открыт,
Не осенен чванливой спесью.
Он собеседник интересный,
К искусствам тяги не лишен,
И образован, и умен.
Он рьяно равнодушен к винам!
Считает, истинным мужчинам
Хмельная одурь не нужна.
Ведь жизнь… она хмельней вина!
Да-да… он, дьявол, не безгрешен!
Не пьет, но обожает женщин!
И пусть их прихотей не раб,
Находит пресной жизнь без баб…

Не молод… Моложав. Не скромен!
Как он плейбой не каждый скроен.
Высок, поджар, сажень в плечах!
Лукавый блеск и смысл в глазах!
Ворсист и мягок, вкрадчив голос.
Волной искрящий смолью волос.
Ромашка кожи не белей.
Красноречив, как иерей.

Солидно статен… Он изящен.
Настойчив. Шустр. И не навязчив…
Ммм… Что ты… Недурен собой!
Коварный… Источает зной!
Проказлив. И удачлив. Весел.
Он бес! Неотразим! Повеса…

И, несмотря на все, женат.
Давно. Привык? Привык… И… рад?
Да! В стильной роскоши жилища…
В достатке все и без излишеств.
Его там днем, и ночью ждут
Покой, порядок и уют.
Ни причитаний, ни упреков
Не слышит здесь царево око…
Его не юная жена
Обету юному верна.
Не ту;пится ревнивой злобой,
Заботой муж объят особой.
Как Иисус он ею чтим!
И, несмотря на все… Любим?

Любим. Не напоказ. Но… видно,
Как… бережно! Друзьям… завидно!
Насытивши грехами плоть,
Воротится домой господь,
Возденет длань к супруге… Тут же…
И тело бренное, и душу
Вернет жене… в роскошный плен!
Он… сдастся… получив взамен
Не вялый трепет злой матроны,
Не бойкой девки визг да стоны,
А от шикарного бабца,
Мечты и старца, и юнца,
Бесстыдство чувств! И плоти ярость…
Девичий стыд… И бабью жалость…

Секрет откроем? Филимон
Давным-давно женой пленен.
Жена… Красавица! Ирина…
Нет… неспроста друзьям завидно!
Ее изящество и стать,
Улыбку, смуглой кожи гладь,
Разлет бровей и глаз бездонность,
И долгих взглядов утонченность,
Движений гибкость, мысль лица,
Неброской ауры венца,
Души, сколь мудрой, столь и тайной,
Несуетности не печальной,
Достойный, не жеманный шарм —
Лоб расшибу, не передам.
Характер ровный и… не нудный.
Восторги не сиюминутны.
На жизнь во взглядах глубина.
Красива! Да! И ведь умна.
Не лишена хозяйской хватки,
А дом в «покое и порядке»!
И гость всегда желанен в нем,
Обласкан, сыт, согрет теплом.
Не оттого, что дом богатый.

Да нет. Здесь просто людям рады…
А деньгам точный счет ведут,
Но и не прячут их под спуд,
Без сожаленья щедро тратят.
И знают, их на век их хватит.
__________

Теперь увидим пред собой…
Лес. Август. Не томящий зной.
У комлей тишь, под небом звоны.
Дороги шелест отдаленный,
Да переклики грибников.
Негромкий щебет ручейков.
Покоя сытая отрада,
И сердцу, и глазам награда.
Неспешно тянутся-бегут
Часы, слагаясь из минут.
Ничто не злит и не тревожит.
Смиряешься с веленьем божьим,
Находишь тень… Крадется сон…
Ты рад и умиротворен…

Глаза открыл… Всё будто то же?
Нет, холодок стрельнул по коже…
Вверху какой-то дряблый шум…
Невольно напрягаешь ум,
Глаза! Безропотны деревья,
Но как-то неспокойны ветви…
Глухие шепоты земли,
Слышнее гул машин вдали.
То молкнут, то пищат пичуги…
Треск… и ворчливый вой, и стуки…
Вдруг! И не замечаешь как!
Вползает лес в прозрачный мрак…
Всё! Молния кривым зигзагом!
И гром бушующим раскатом!

Песнь вторая

Два дня, две ночи Ира ждет,
Когда на дом гроза падет.
Сомнет покой, взъярит порядок.
От мужа Ира прячет взгляды,
Стремит их подолгу в окно…
Там день ли, ночь ли все одно —
Кромешный страх лиловой тучей,
Надыбленной косматой кручей,
Крадется вязкой темнотой
И застит все вокруг бедой…
Казалось Ире, что забыта
Боль давняя… судьбой укрыта!
Ведь Он не люб уже, не мил…
Два дня назад Он позвонил.

И голос… не за-бы-тый… прежний…
Далекий… беспощадный… нежный
Шумком овражного ручья
Дохнул
— Ириша? Это я…
Узнала? Или нет? Узнала…
Приехал вот… Звоню с вокзала.
Негаданно сошлись пути?
Ириша, я могу… зайти?
Хочу тебя увидеть. Можно?..
Твой дом собою потревожить?..
Соскучился… За двадцать лет!
Пожалуйста… не говори мне «нет»!
Он был все тот же — чуткий… милый…
Таким она Его любила…

Любила? Ох… давным-давно!
Зияло пропастью окно.
За ним в вихрах лиловой тучи
Маячил бездною беззвучной
Протуберанец… Взгляд палил,
Метался, набирался сил,
Вгрызался всполохами в темень,
И рассыпал на искры время!
Колол пространство на куски
И жалом огненной тоски
Вонзался в память, рушил мысли!
Лишая жизнь надежд… И смысла!
— Узнала…
— Да? А… ты не врешь?
— Да… ммм… нет… Ты когда придешь?

Два дня уже о Нем ни слуха…
Но Ира ждет. На сердце мука…
Покоя нет для глаз и рук.
Из-за двери малейший звук
Ей мнится грозовым раскатом.
Минута каждая распята
То радостью, то чутким злом…
Все мысли Иры лишь о Нем!
Беснуются тревогой чувства.
В груди то ком, то снова пусто,
То жар, то гулкий холодок!
И вдруг!.. Как гром с небес звонок…
Прислуга… дверь… и шум в прихожей…
И голос… Женский? «Надя! Боже…
Вот!.. Не сама пришла, а черт
Ее принес! Сейчас начнет…»

Вошла подруга
— Ирка, здравствуй!
Ну, залетал твой сокол ясный?
Прижалась пухлою щекой
К виску Ирины
— Что с тобой?
Тушь потекла… и как бумажка,
Вон, бледная… Что — старый, страшный?
Беззубый? Лысый? И пузат?
В глаза смотри — как шейх богат?
Вздохнула… Уронила в кресло
Свои волнующие чресла.
Втыкая непослушный бюст
В тугой корсет, из жарких уст,
Чуть приостуженных помадой,
Сплела сердечко… Ушлым взглядом
Изобразила томный блик…
Помяла пальцами парик.
Сомкнула под углом колени…
Покровом любопытной лени
Укутала себя
— Ну… что?
Так… не было еще?

Дошло.
Ирина даже усмехнулась…

Подруга так и встрепенулась,
Явила жгучий интерес!
В глазах запрыгал алчный блеск,
Унизанные златом пальцы
Вцепились в пуф… Пурпурным глянцем
Затрепетала гладь ногтей…
Потек досадливый елей,
Разбавленный натужной лаской
И бабьей завистью
— Напрасно,
Должно быть, ждешь Его. Будь Он
В тебя по-прежнему влюблен,
Уже примчался бы! Как милый…
К ногам твоим с пацаньим пылом
Припал бы и потоком слез
Омыл их!
— Надя!
— Ирка, брось
Мозги морочить добрым людям!
В ад захотелось? Все там будем!
Бог… он на шалости горазд —
Хоть так, хоть так — нам всем воздаст
Геенной… Будет вечной мука
В аду… Да ты пойми, подруга,
Жизнь миг! И бесконечна смерть!
И стоит ли нам здесь терпеть?
Любила! Он любил! Так что же,
Той давней страстью век итожить?
Шалаш плести былым быльем?
Смирись! Ты не страдай о Нем…
Любил бы, мог бы постараться.
Поди, как был он голодранцем,
Остался им. Н-ну… Гол-сокол…
Иначе бы давно пришел!
Кто нищ, тот чуток. А богатым
Всегда и все незваным рады.

Лиловый ком вползал в окно…

— А что так в комнате темно?
Подруга подошла к торшеру.
Свет вспыхнул и прильнул к портьерам,
Поплыл по шелковым волнам…
— Давай-ка бахнем по; сто грамм!
Открыла Надя дверцы бара,
Взяла… «Мартель», бокалов пару.
Плеснула в них. Не по чуть-чуть.
— За нас с тобой! Ну, Ирка, будь!
Разверзла рот, глаза закрыла,
Глотком одним в себя втащила
Коньяк и снова — в кресло плюх.
Перевела довольный дух.

На шее взбагровели пятна.
И будто вспух язык, невнятный
Разлился вязких слов поток
— Он кто, а? Этот твой дружок?
О Нем я не слыхала слыхом!
Принц сказочный… Да? Шитый лыком…
Ха-ха! Душою одарен…
Кто Он! Никто!.. А Филимон?
Богат и вознесен к вершинам…
На шепот перешла
— Мужчина!
Не малахольный сердцеед.
Души в нем этой… нежной! нет.
На кой она ему? Душа-то?
Прикинь, Ириха! Он — богатый!

Закашлялась, слюной зашлась,
Хрипела
— Ир, живешь ты всласть…
Ни дня не мыкалась по службам.
Мужик ****ун? Зато — послушный.
Не дом… Хоромы! А бабла?..
Не меряно! Кто б ты была,
Живи бы ты не с Филимоном,
А с этим нищим мудозвоном?
Училкою трубила бы?
Бухгалтером?.. Не трожь судьбы…
Вали к попам с пудовой свечкой…
Молись! Ведь бабий век не вечен…
Не то — не миновать беды!
Молодок-то! Их пруд пруди!

Обмякла! Враз… Икнула. Шумно…
И побледнела… Взгляд — безумный!
Склонилась набок париком,
Причмокнула раскисшим ртом
И потянулась носом к бюсту,
Сомкнула зубы с тряским хрустом…
Свернулась в кресле в пухлый ком…
Миг — и забылась мертвым сном.

Ирина позвала прислугу.
Велела уложить подругу
И встала. Подошла к окну.
Рывком… плеснула в тишину
Коньяк. Вздохнула. Гулко… Тяжко
Блеснула взглядом
— Блин… Алкашка!..
Мозг свирепел! Рвалась душа!
Душила ярость
— Хороша
Же Надька эта… с полстакана…
Она-то!.. стала в стельку пьяной!?
А наплела… О, Господи!
Ну да… «не миновать беды!»
Эх, знать бы ей! Не миновала
Беда… Начни я жить с начала,
И думать бы не думала!
За Филимона б не пошла…
Утихла ярость. «Не пошла бы?..
Теперь-то!.. Жизнь — ох бы! да кабы! —
По полкам разложить легко!
А, ладно… Было и прошло!»
__________

Гроза беснуется, грохочет!
Разверзлись хляби! Темень — в клочья…
Юг, запад, север и восток
Смешались в кучу! Ни дорог,
Ни троп, ни чащ, ни крон, ни комлей —
Ни зги вокруг… И только вопли
Незримых чудищ ранят слух…
Поверженный в безволье дух
Смиряется с напастью Божьей…
По плоти, обуянной дрожью,
Мурашки носятся гурьбой…
Вода с небес, грязь под ногой!

Уже не злишься и не ропщешь.
И только молишься, чтоб мощи
Не скисли, выдюжили бы
Нежданный выворот судьбы!

Вдруг сбоку от нависшей тучи
Забликовал вертлявый лучик
На остриях сосновых игл…
И дождь — утих, и мрак — поплыл,
Сползая с мокрых трав и листьев.
Глядь, и на небе снова чисто!
Продрогший, вымокший насквозь
Идешь из лесу, теша злость…
Клянешь и в мать, и в гроба-бога
Весь мир. Жизнь кажется убогой —
«На кой рожон ты перся в лес!
Живи в раю… и в ад не лезь!»

Песнь третья

«Уж полночь близится…» Ирина
Глаз не смыкает. Вечер длинный…
Все передумано уже…
Подруга в модном неглиже
Сопит себе, скрестивши руки,
На оттоманке. Нет прислуги.
В пространствах виснет тишина.
Ирина молча у окна
Стоит. И ждет. Чего-то… Скука…
В груди ни трепета, ни стука.
Не стонет сердце, вяло мрет.
В глазах холодный тусклый лед.
Зыбь мертвая в остывшем теле.
Тьма за окном. «Включить ли телик?..»

Включила. Запестрел экран —
Гитары! Бубны! Хор цыган
Взывал к восторгу взгляд и уши!
Монисто! Шаровары! Рюши!
Разливы песни! Пляски вихрь!

Вдруг смолкло все… Экран затих…

Цыганка с кольцами-серьгами,
С бездонными, как ночь, глазами,
В лиловой шали с бахромой
Притронулась к щеке рукой…
Перстами побежал по струнам
Цыган… другой затренькал бубном…
И, будто табор брел вдали,
Тоской аккорды потекли…
Цыганка заломила руки…
Искристый мрак истошной муки
Заполонил бездонье глаз…
И тишину разгрыз романс
Холодным трепетом… Старинный…
Ломался лед в глазах Ирины —

«На скатерти улыбчивые пятна —
Шампанское, коньяк и «Хванчкара»…
Шашлык зазябший, островки салата,
Сбежавшая из канапе икра…

Крадется холод из открытой фортки,
Сбегает вниз слезами по стеклу…
И ароматец недопитой водки
Влачится кислой блажью к потолку…»

Цыганки голос с хрипотцой
Дрожал и полнился слезой,
И разрывал мечтами муки,
Надеждой обжигая звуки —

«Под окнами запряженные кони
Подковами по мерзлым клумбам бьют.
Спасут — они?.. Помчатся от погони!..»

И снова мука… тихий стон…
С гитарным плачем в унисон —

«И загнанные замертво падут,

Версты не долетев до переулка,
Где за щитом не струганных ворот
Изба таится… Там у печки гулкой —
Отшельник. Греется. Мечтает. Ждет…»

Надежда гасла… Гулкий шепот —
Не голос… Снова веял холод —

«Погоня! Тройка! Дуги с бубенцами!
Зверюги вороные — на дыбы!
И барин… Похмеленный. С шампурами…
И кровью недостывшей «Хванчкары»…

Цыганка завернулась в шаль.
Улыбкою вонзилась в даль…
И сгинула…

Пошла реклама.
Кефир «Данон» и краска «Гамма»

В прихожей зашуршал замок.
Ирина скомкала платок,
Измазанный раскисшей тушью,
И нервно повернулась к мужу
— Ты что так долго? Хочешь есть?
— Нет. Ты одна? А… Надька здесь!
Глаза Ирины заблестели,
От мужа веял дух панели.
Улыбки не смогла сдержать
— Ох, Филя-Филя! «Номер пять»?
— О чем ты? Ира…
— Фил, послушай,
«Шанелью» пользуются шлюшки,
Что по сермяжным кабакам
Тоскуют… корчат томных дам.
Воображаю… фианиты,
Турецкий хлам… Да ты пропитан
Весь! ароматом этих баб!
А ты не абы кто — сатрап!
Ты здесь в уделе у кормила…
Ирина мужа не щадила.
В глазах — огонь! Ни крохи льда…
В словах — сарказм! Как никогда…
— Уже молва гудит по весям
«Ходок… Да ушлый! Наш наместник!»

Права подруга? Филимон
Послушный муж? Уже смущен,
Как первоклассник прячет руки,
Вздох затаил в немом испуге,
Сел в кресло. Как-то сжался, сник…
Полез рукой за воротник,
Укрыл кадык в костяшках пальцев…
Ни хмуриться, ни улыбаться,
Ни глаз поднять не мог… не смел…
На щеки белые, как мел,
Легла усталость смертной маской…
Ирина глянула с опаской
На мужа — что такое с ним?

Тот поднял взгляд
— Поговорим?
— О чем?
— Да так… О жизни! нашей…
Теперь… как будет?
— Все как раньше…
— Как раньше? Ты уже два дня,
Как черт от свечки, от меня
Шарахаешься! Днем… и ночью…
Ни слова молвить мне не хочешь,
Ни взглядом одарить. Молчишь…
В окно свое во тьму глядишь…
— Ах вон что… Филя, ты не первый,
Кому супруги портят нервы…
Пришел… как кот! Со стороны…
Привык? Ждешь ласки от жены?..

Взгляд потемнел у Филимона.
Он выпрямился и спокойно
Сказал, чеканя каждый слог
— Не принимаю твой упрек!
И снова сжался в низком кресле
— Ты строго не судила б, если
Представила себе… на миг!
Как мне с тобой… твой каждый крик
И каждый стон… в моих объятьях —
Не наслажденье… Нет — проклятье!
Взгляд стал еще темнее, и
Сомкнулись веки. Две слезы
Скатились медленно на щеки…
Зубовный скрежет… вдох глубокий…
Всхлип… еле слышный… Горький смех
— Не первый… да… все как у всех…

Поднялся. Снова стал спокоен
— Одно не как у всех… нас трое!
— Что — трое? Спятил, Филя…
— Он,
Незримый. Ты. И… Филимон!
Муж твой. Постылый. Окаянный.
Законный? Да. И не желанный!

Ирина слушала его,
Глазами мучила окно…
Растерянность вползала в душу.
«Вот, Надя! Муж стал непослушный…
Он прав? И… возразить ему?
Мне нечего. «Не трожь судьбу!»
Лелеяла судьбу я, Надя…
Судьба! Она сама… Все, хватит!»

— Я, Филимон, твоя жена,
И я тебе верна!
Она
Не плакала, грозила взглядом
— Вели поклясться мне!
— Не надо,
Ты плотью мне верна… Душой
Все двадцать лет ты не со мной…
— Плоть от души неотделима…
— Да?
— Да!
— Нет… Ты какое имя
Ночами, впавши в забытье,
Мне шепчешь? «Филя»? Нет… Его
Зовешь. По имени. И нежно
Ласкаешь… Каждым словом. Грешен,
Тебя тогда убить готов,
Лишь бы не слышать этих слов!

— Убьешь?!
— Нет, Ира… Не посмею…
Тебя люблю я! И… жалею!
— Да что; ты?
— Больше, чем себя.
Безрадостна моя судьба,
Моя любовь… мой стыд! И… муки…
Но… я с любимой не в разлуке!
И счастью пусть горька цена,
Я не один! А ты? Одна.

И будто пала Божья милость…
На них внезапно навалилась
Вихрастой бездной тишина.
Она от темного окна
Тянулась, стыло лиловея…

Тут голос Надин сонный
— Где я?
Фил… Ира, ты… Я что, у вас?!
Из пустоты помятых глаз
Валился мрак непониманья.
Зевота с зычным завываньем
— Ну, вы устроили галдеж!
Приподнялась
— Едрена вошь…
Уселась. Почесала ногу
— Все строишь, Ира, недотрогу…
И Фил! ****ь… Бабник, сибарит!
О чувствах пламенных скорбит!
Вот людям бы, да эти беды —
Вам жизнь не в жизнь без ваших «кредо»!
Ходили б по миру, когда
На ум идет одна еда!
Шарашились бы по «Шанхаю»!
Тогда бы точно не вздыхали
По нерастраченной любви!
Вам только б клясться на крови…

Заткнулась и надела платье.
Хвать телефон!
— Уходишь, Надя?
Спросил развязно Филимон
— Порвали мы твой сладкий сон.
Такси не вызывай, уедешь
На «Хаммере» моем…
— Вот хрен уж!
Узнаю только, как мои…
Вдруг тоже чахнут? От любви…

И рухнула роскошной тушей
На оттоманку. Фейс — в подушку.
И сразу плечи затряслись
— Ну что за жисть? Ну что за жисть?
Живи себе, души не мучай!
Дуреха! Знаешь же… как лучше!..
Так нет!.. Что прячете глаза?
Корова этакая, да?
И все туда же! Ждет чего-то?
Жду! Жду… чего-то и кого-то…
Молюсь, мечтаю, тешусь, вдруг
Однажды ночью тихий стук
Разломит дверь! И на пороге…
Не принц, не шейх, пускай убогий
Безрукий, бедный и хромой…
Но только! Чтоб не тряс мошной,
Не сыпал по углам деньгами.
А сердцем жег, ласкал глазами!
Чтоб от его тревожных слов
Дух замирал… вскипала кровь!..
Чтоб каждый день, жара ли холод,
Был мыслями о нем расколот!
Чтоб каждой ночью только он
Заполонял мятежный сон!
Чтоб было с ним совсем не страшно
Сменить хоромы на шалашик…

Ирина, как очнулась
— Надь!
Ты час назад… А ну-ка, сядь!
Не хныкай… блажь твоя от скуки!
Любовь не радость, Надя… Муки!
Не счастье! Горе… Филимон,
Мне душно, отвори окно…
Глаза укутала ладошкой
И замерла. Муж осторожно,
С опаской даже распахнул
Окно. Тотчас лиловый гул
Опутал темнотой и звоном
Ирину, Надю, Филимона.

По комнате плеснула муть.
В ошметьях мрака стал тонуть
Надрыв примятого напряга…
Бывает, чуть остынет драка,
Чтоб тут же разгореться вновь!
Не остановит драчунов
Раскаяние. И усталость
Бойцов не свалит с ног. Им ярость
Туманит мозг и застит взгляд.
И снова кулаки свистят!..
Все там же, у окна, Ирина
Молчала… Надя тихо-смирно
Сидела, вытирала нос
И капли высыхавших слез…
Не слышно было Филимона.
Опять притих и как-то скромно
Стоял у шелковых портьер
И пристально глядел на дверь,
Разверстую во тьму прихожей…
Вдруг взгляд его стал тверже, строже…
__________

Пришел домой… Покой. Уют.
За шторой ходики бегут.
Из кухни сытный дух обеда.
Диван. На нем подушка с пледом.
Из вымытых зеркал окон
Ленивый перебрех ворон.
Уперла в телик взгляд супруга.
И злится… Радостная скука…
Снял мокрое. Нырнул под душ!
Отмяк. Из кухни голос: «Уж
Не пел хотя бы! Разорался…
Весь день черт знает где мотался!
Давай-ка быстро, стынет всё!»
Покой. Уют. И радость. Во!..

Похряпали. Дежурной страстью
Отдали долг друг дружке. Напасть!
Ну, слава Богу, мирный сон
Супругу смял. И лунный стон
Заполонил пространство спальни.
Притих и ты, таишь дыханье.
Вдруг, и не замечаешь как,
Вплывает мозг в дремотный мрак…
Гром! Молния! Озон! Прохлада!
И ливень! О!.. Блаженство! Ада!
Сияние и жар костров
Чистилища земных миров
Сплетается с недавней явью!
И вот… Он! Тот, кто нами правит…

Песнь четвертая

Тенями заслонив проем,
Беззвучно растворяясь в нем,
Застыли на краю гостиной
Он. И… она. Одета стильно.
Уверенна. Надменна. Да!
Ее не трахала нужда.
Ей просто — все, и все — доступно!
Махнуть за океан? Не трудно.
Зависнуть в кабаке? А то!
С полштукой евро? Да легко…

— Папуля… Мама… Тетя Надя!
Ночь! Вы не спите? При параде!
Все ждете…
Бровь скривила дочь…
Красавица! Глаза точь-в-точь,
Как у молчавшей хмуро мамы.
Взгляд мамин… Пристальный. Упрямый.
Прохладен. Неприступен. Тверд.
Не тающий и ломкий лед.

Зато ее скромняга парень…
Взгляд — жаркий! затаенный пламень…
Рванет из глаз… расплавит тьму!
Да... Парень этот... не уму…
Нет! Подчиняет сердце. Чувствам!

— Не надо, Насть…
Промолвил хрустко.
И полыхнул, зарделся весь
— Вот так в чужие души лезть!
— Отец. И мама. Игорь, здрасьте…
Чужие?
Зашипела Настя
— Как спятили! Уже два дня
Обоим им не до меня…
Мать сутками глядит в окошко!
И папа… как за салом кошка,
Крадется за полночь… тайком!
Прислуга в ауте! Дурдом…
Зачем теперь, скажи на милость,
Любовь им эта обломилась?
Уж пожили! Они-то? Всласть!
И хватит… Я теперь их страсть!
Любовь! И прихоть…

Игорь
— Настя,
Не надо…
Побледнел.

— Не парься!
Пропел ехидный голосок…
Кто? Надя… В твердый колобок
Зажала пухлые ладони,
Ссутулила в земном поклоне
Обтянутый жаккардом стан,
Рывком покинула диван…
И подошла, волнуясь, к парню…
— Не парься, Игорь! Дай-ка гляну
Поближе на тебя… Дружок,
Ты понял, где ты? Это — Бог!
Уперла в Филимона пальцы
— Что, просто так его боятся?
Перевела на Иру пасс,
Изобразив в глазах экстаз
— А это, Игорек… богиня!
Святее Бога…

— Ты!!!
Ирина
Исторгла криком тяжкий стон
— Сама-то… Жрица? Ну-ка, вон!
Из «храма»! Больше чтоб ни звука!
И чуть спокойнее
— Подруга…

— Ну, девоньки! Вот это прыть!
И здесь!.. Мне тоже — разводить…
Раздался хохот Филимона
— Я быстро! С вами без закона.
Послушаем-ка лучше дочь.
Она ведь хочет всем помочь!
Ну, что же ты? Давай-ка, Настя,
Поведай нам, богам, про старость!

А дочка? Не сдавалась
— Пап…
Не рассказать ли мне про баб?..

— Все бабы… женщины, Настасья!
Вздохнула Надя
— Бабье счастье!..
Оно не мудрено. Не будь
Наивной! Очень… Обмануть
Себя… судьбу… Таких не много…
На Иру взгляд метнула
— Строго
Судить взялась! Других… Беду
Насудишь! Всем… Ну! Я пойду.
Помедлила
— Беда-то рядом…
И Игоря кольнула взглядом.
Остерегая. От беды.
Уже пошла
— Не уходи…

Почти не слышный вздох Ирины
Как гром рассек напряг в гостиной
И к не закрытому окну
Погнал лиловую волну
Бурлящих грязной пеной кружев.
И выплеснул всю муть наружу.

— Надежда?..
— Павловна.
— А Вы
Остерегали от беды…
Кого? Меня? И Настю тоже?
— Вас. И себя! И…
— Игореша!
Воткнулась Настя
— Ну, зачем?..
И так все ясно! Все! И всем!..

Ирина не кричала
— Ясно?
Ты, Настя, тешишься напрасно.
И в мыслях нет мораль читать.
Но… я ведь не чужая? Мать!
Придется быть и злой, и нудной…
Дай Бог не знать тебе, как трудно…
— Что трудно, мама?
— Что… Судьбу
Обманывать…
— Я… не пойму!
— Не быть, Настюша, а казаться!
Не жить! как все… А притворяться…
И, знаешь, это все зачем?
Себе… на грех! На зависть всем…
А по утрам сушить подушку…
О, Господи… Да что ж так душно!

Остановила влажный взгляд…
И Филимону
— Не звонят?
— Нет. Показалось.
— Снова утро…
Взгляд высох и поникнул хмуро…

— И все же, мама, ты — о Нем?..
— А ты безжалостна!
Копьем
Негромкий голос Филимона,
Лишенный трепета и звона,
Дрожащий чуть — страшней беды! —
Вонзался в дочь
— Остынь! Ни ты,
Ни я! Никто! Ни Бог, ни Дьявол
Еще не заслужили право
Судить! И маму ты не трожь…
Сейчас, конечно, не поймешь…
Суров и беспощаден выбор…
Он каждый день пред нами…
Игорь,
Боишься?
Взгляд на дочь
— Беды?
Не бог один здесь, парень… Ты!
Поговорим? На свете этом…
Как человек да с человеком.

Смутился Игорь
— Я… Как?.. Ведь…
— Пожалуйста… Прошу… Ответь…

И голос зазвенел
— Ответь мне!
Что счастье.. здесь… на этом свете?
Карьера? Деньги? Власть? Семья?
Не для богов. А для тебя?

Олимп напрягся — Ира, Настя
И Надя, Филимон… «Что счастье?..»

А Игорь… тихо… О своем
— Что счастье? Хм… мечты о нем!
Предчувствие… его…

Стал строгим.
Сглотнул. Шепнул устало
— Боги…

Молчал в предчувствии Олимп…
Над каждым богом чахлый нимб
Вихрасто лиловел. Намеком
На что-то… В будущем… Далеком?
В окно трезвящий холодок
Вплывал… Знамением…
Звонок!

К дверям пошел не небожитель,
Шумнул замком, впустил в обитель…
Исчадие тревожных грез…

Его! С букетом черных роз…
Он… смял молчание гостиной!
Он… рухнул на пол пред Ириной!
Он… улыбнулся!

Филимон
Сжал руку Насте
— Это… Он…
¬¬__________

Он…
Беспощадный.
Стынут руки…
Не сердце бездна, мозг в испуге…
Немеет высохший язык…
Знаменьем алчным грозный лик
Предчувствие тугой волною
Из тьмы являет пред тобою…
Не зван. И дерзок. Мудр. И строг.
Хозяин. Властный.
Возле ног
Садится на краю постели,
Шуршащим басом мягко стелет
Укор
— Зачем ты перся в лес?
В раю, что плохо? В ад не лезь.

Ты не посмел сдержать улыбки
— Не рады нам? Таким вот, прытким?
Оскалом смял утробный страх.

Он! Гнев искрит в Его глазах
— Откуда же… такой ты взялся?
Нас! Чтобы кто-то! Не боялся!
Не прятал бы от нас души!
На свете нет таких. Скажи,
Ты… что, богат? Как Крёз… И знатен?
— Нет.
— Кто; ты? И с какой ты стати…
Ты!.. Постебсти решил тут нас?
Кар огребешь! Неровен час…
— Хахх… кары… Хахх… Святым дуплетом…
Хахх… от сакрального дуэта…
Покаранным быть… не беда!
Бояться кар — беда.

— Да?..

— Да.