ажурное и панцири

                "Снова пьяный Лукашин
                улетел в Ленинград"
                Вячеслав Ботук

Правда, о чем это я?.. А за перипетиями –
в библиотеку, кино или… (да!) – в Шереметьево!
…лётной погоды, попутного ветра - пунктирами
между «ещё» и «уже» жизнью лишнего. Третьего.

В междугородье. Звонки, SMS-ки, неясности…
И белоснежье – беспутьем. Зима – песня стылая –
… на полузвуке… Ах, нЕ оглянуться бы! Крест нести
каждому свой. Мой ажурен, а вот обессилела.

Просто морозный узор, но воздушен, черёмухов.
Пахнет весной. Я тудА хочу, в буйство и слякотность!
Таять, теряться, терять, находить – из камнЕй и мхов,
где заколдована кем-то. А в небе я – странный гость.

Так же парить и тебе, знаю, хочется – больно аж.
Только вот панцирь застегнут, как фрак, на все пуговки,
и повторяешь, как мантру, спасительно «всЁ мираж»,
шашками-плошками – с края все хлюпалки-путалки.

Правильно! Всё со стола! Только в этом спасение.
Слишком уж нагло раз-бла-го-уха-лись акации.
 Всё же декабрь. Неприлично! А домик – нательное
от неспособности – средство он – к регенерации.

Нет, не кляни меня! Я просто глупая, нервная.
К панцирям же относилась всегда с уважением
и притворялась зимой. Ледяная и пенная,
выпаду белым осадком, запомнюсь кружением.
(Не забывай). И усну. И растаю.