Шут и Менестрель Сказка

Согласен я, читатель мой,
Увы, не блещет новизной
В моем сказании конфликт…

Минувших эр сухой реликт
В музейной гробовой тиши
Лежит себе, ничьей души,
Ничьих умов не ворошит
Его давно знакомый вид.
И лишь случайный юный взгляд,
Упав на дряхлый экспонат,
Себя вопросом всколыхнет,
Быть может. Да экскурсовод,
На миг забыв про свой оклад,
Развеять скуку будет рад.
На мощи указав перстом,
Расскажет публике о том,
Где найден был, когда и как
Таимый ракой древний прах…

Уверен, ты, читатель мой,
Листая вялою рукой
Страницы, что перед тобой
Легли скрепленною стопой,
Размыслишь, скукой удручен
(Ведь ты не юн, к тому ж умен) —
Из канувших времен урок
Давно заучен назубок —
Душа с умом, добро со злом
Сплелись запутанным узлом…
Вот невидаль! И будешь прав,
Когда задвинешь в дальний шкаф
Скрижаль со сказкою моей.
И больше никогда о ней
Не вспомнишь в суматохе дней.

Но… грянет срок! И отпрыск твой,
Томимый юною тоской,
В пыли нечаянно найдет
Моих потуг засохший плод.
Он бросит свой пытливый взор
На вязь словес и рифм узор,
И, глядь, меж ними оживут
И гордый менестрель, и шут,
Принцесса и ее отец,
Чуть не утративший венец.
Проглянут меж рядами строк
Европы древний уголок,
Глухой столичный городок,
Дворец, зубчатым колпаком
Над тем нависший городком.
И отрок? Явит интерес,
Как знать, к знамениям чудес,
К интригам, что тогда плелись
И также отравляли жизнь
Шутам, принцессам, королям,
Как нынче отравляет нам
Привычка к тем же всем страстям…

I. Сказка

Багрилось утро за окном,
Заря своим рдяным крылом
Сметала мрак под потолком
Покоя, где на простынях
Атласных почивал монарх.
Седой упитанный король
Вчера в гостях, как буйный тролль,
Выплясывал; как дикий вепрь
Шумел, вертелся… А теперь —
Ведь не один бокал вина
Вчера он осушил до дна! —
В покое сводчатом своем
Охвачен был похмельным сном.
По ложу раскидав живот,
Раззявив свой щербатый рот,
Давился вязкою слюной
Сквозь кашель, стоны, храп и вой.
И от него из всех щелей,
Как в церкви от лампад елей,
Сочился кислый терпкий дух,
Такой, что двое верных слуг,
Стерегших высочайший сон,
Не отходили от окон,
Не закрывавшихся всю ночь…
И было им уже невмочь
Нести паскудный караул.
Как вдруг король козлом скакнул,
Не разлепивши глаз, к окну.
И!.. распороли тишину
Скрипучий спазм и шум струи.
Прочистив потроха свои
Ручьем зловонных рвотных масс,
Монарх распялил мятый глаз,
Расцвеченный сивушной мглой,
Икнул, протяжно рыкнул: «О-о-ой!»,
Безвольно шевельнул рукой,
Шепнул: «Спаси меня, Творец!»
И рухнул на пол, как мертвец,
Опять впадая в тяжкий сон,
Забыв и подданных, и трон…

Уж солнце было высоко
И, распластавши далеко
Лучи слепящие свои
На гладь разморенной земли,
Укрыться жаждало меж туч,
Как вдруг один проказник луч
Пронзил изогнутой стрелой
Покои в башне угловой.
И там, метнувшись между стен,
Как будто заточенный в плен
В парчой сиявший равелин,
Упал на плешь внутри седин,
Подобьем куцего куста
Венчавших голову шута.
Потом на дряблый желтый торс
И на морщинистую грудь,
На ней взъискрил поблекший ворс
И, прежде чем в окно шмыгнуть,
Блеснул огнем по злым глазам,
Блуждавшим зорко по листам,
Где день за днем, за годом год
Шут вел прилежно свой учет
Интригам, мыслям и делам
Слуг и вельмож, пажей и дам.
Где собраны на всех досье —
И на мадам, и на мсье…

К исходу покатился день,
И снова удлинилась тень,
Когда, преодолев мигрень,
Уняв наследственную лень,
Восставши вяло ото сна,
Принцесса села у окна
И бросила колючий взор
На вымощенный камнем двор,
На обступавший двор забор,
Венчанный остриями пик
(Чтоб вор мгновенно не проник
В твердыню дряхлого отца),
На стража, что главой поник
У стен парадного крыльца.
Потом перевела свой взгляд
На горизонт. Там рдел закат…
В глазах на миг мелькнул и сник
Прозрачной тенью влажный блик,
Застил непрошенной слезой
И даль с поблекшей синевой,
И город, что шумел внизу…
Принцесса, промокнув слезу,
Вздохнула и, зевнувши всласть,
Нарядом живо занялась.
Кряхтя и задержавши вдох,
Внесла крутые телеса
В корсет и, закатив глаза,
Утробно выдохнула — ох! —
Когда коленом в спину ей
Упершись, девка все сильней
Сжимала шелковых сетей
Невыносимо тяжкий гнет.
Кивнула в зеркало — пойдет!
Укрыла люрексом чулок
Набрякший жир слоновьих ног.
Надела платье, покраснев
От напряженья. Длинный шлейф
Распутала. Взяла белил
И принялась что было сил
Их наносить за слоем слой
На фейс, видавший виды, свой.
Потом… Потом свекольный сок —
И на шары обвислых щек
Ложилось за пятном пятно,
Как будто красное вино
На отбеленный хлоркой холст
По злому умыслу лилось.
Тенями пыльная зола
Вокруг заплывших глаз легла.
Кусок угля кусты бровей
Раскрасил так, что их черней
Не мог быть самый черный кот,
Что возле труб печных живет.
И, наконец, парик седой
Венчал помятою копной
Убранство дочки короля…
Готов с тобой поспорить я,
Читатель, кем бы ни был ты,
Не встретишь большей красоты.

Уже и вечер угасал,
Закат уже отполыхал.
Ночная стража шла на пост.
Уже хотели вздыбить мост,
Простертый над глубоким рвом,
Поросшим острым камышом
И пред столичною стеной
Блестевшим черною змеей.
Прозрачным глянцевым крылом
Ночь над притихшим городком
С землей смыкала свод небес.
Безмолвно замер дальний лес,
Летала далеко окрест
Луной рождаемая тень,
Пронзая пятна деревень.
Уставший от мирских забот
В домах отужинал народ.
По конурам дремали псы,
Свернувши кольцами хвосты.
День умирал, склоняясь ниц
В последних всполохах зарниц.
Мир погружался в тишину,
Готовый отойти ко сну.

И вдруг, как из кисета черт,
У главных городских ворот
Возник какой-то пешеход —
Не слишком юн, и не старик.
Одет, обут. Умыт. Побрит!
Хоть утомлен, но явно сыт…
Имеет не вельможный вид.
Не прячет свой спокойный взор
И не молотит всякий вздор,
А просит в город пропустить —
Устал, мол, целый день в пути.
Ему… позволили пройти.

И только гость сошел с моста,
В покой придворного шута
Ушло с доверенным гонцом
Спецдонесение о том,
Что стражей пять минут назад
Пропущен странник в стольный град.
Тот странник молод. Не знаком.
Широк в плечах, красив лицом,
Высок и хорошо сложен,
Изящен, скромен. Взгляд — умен;
Пружинист шаг, и речь легка.
Костюм изрядно запылен,
И — по-всему — издалека
Явился этот молодец.

Шут долго думал. Наконец,
Он выгнул бровь, наморщил лоб,
Приказ изрек, немедля чтоб
Доставлен был к нему в покой
Пришелец этот молодой.

Дверь отперта на тайный ход.
Шут в кресле, щурится и ждет.
Минуты тянутся, и вот
Донесся дальний шум шагов,
И тусклый отблеск факелов
Рванулся сквозь дверной проем,
Взлохматил мрак перед шутом.
Тот губы сжал тугой дугой
И взгляд вонзил перед собой,
Вперед подался головой,
Ладонями уперся в стол…
В двери качнулась тень… Вошел —
В кольце охраны — визитер.
Дверной косяк плечом подпер,
В глаза шуту свой смелый взгляд
Метнул, разящий как снаряд,
Прищурился… точь-в-точь как шут!
Кивнул на стражей — пусть уйдут!
И первым стал чинить допрос,
Сквозь смех задав шуту вопрос:
«Как в этот ты попал дворец?
Теперь ты тут хохмишь? Отец!..»

И… шут из кресла свой крестец
Чуть приподнял и замер. Вдруг
Заухал в сердце гулкий стук,
Задергался в глазах испуг,
Пополз по горлу вязкий ком
И выгнулась спина горбом,
В коленях заплясала дрожь,
Скривился рот: «Ты что плетешь!?»
И дыбом встал венец седин.
Сквозь слезы шут воскликнул: «Сын…»

О! Лишь на миг, на краткий миг
Из сердца вырвавшийся крик
Шута лишил и чувств, и сил.
Он тут же мысли отрезвил
И сам к допросу приступил —

 Ш  у  т

Уже прошло почти пять лет!
Как ты пропал… Весь белый свет
Прошел ты? Вдоль и поперек?
Надеюсь, ты урок извлек
Из наших «диспутов» с тобой,
Что были кончены войной.
И будешь более терпим.
Ну, что, сынок, поговорим?

Тот отвечал —

 С ы н

А что, давай!
Продолжим диспут! Начинай!

 Ш  у  т

Сынок, а я ведь человек…
Мне жаль… мне горько! Ты отверг
Наказ отца, был тверд в своем
Стремлении… стать не шутом.
Ты бросил все — меня и дом.
Успела мама умереть,
И ей не выпало терпеть
Вельмож насмешки и позор.
Но не об этом разговор,
Все обошлось. Как видишь, я
Сменил и дом, и короля
И сохранил и чин, и честь.
Карьера ладится моя —
Да я главней монарха здесь!
А ты? Ушел, скитался… И?
В явь воплотил свои мечты?
По весям дальней стороны
Ты ни пред кем не гнул спины?
И не таил в душе корысть?
На годы странствий оглянись
И мне как на духу ответь…
Представь, что над тобою смерть
Нависла безысходной мглой,
И нынче как с попом со мной
Будь честен — честен до конца,
Коль любишь хоть чуть-чуть отца —
В кругу подонков и святош
Царят интриги, страх и ложь,
И между них не проживешь,
Не ставши циником, лжецом,
Завистником и подлецом,
А то, не смейся, и шутом!
Я — прав? Ох!.. знаю твой ответ…

 С  ы  н

Ты угадал. Конечно, нет!

 Ш  у  т

Ты… молод, и в года свои
Мечтами полон о любви!
А я — где лысый, где седой —
Не хвор любовною мечтой.
Я знаю, что любовь — обман.
Она, как утренний туман,
Лишь солнце завершит восход,
К земле росою припадет
И дымной призрачной волной
Растает в выси голубой.
Известно это мне, поверь!
И даже если ты теперь
Мне будешь клясться всем святым,
Что бескорыстно был любим,
И просто так влюблялся сам,
Знай, грош цена твоим словам.
И помнишь ли ты свой упрек —
Ты был тогда еще щенок,
Но несгибаем и упрям,
И слеп, и глух к моим мольбам.
Ты бросил гневно мне: «Отец,
Я с этой «цацей» под венец,
Хоть режь, хоть вешай, не пойду!
В мою судьбу не кличь беду.
Постыдна эта блажь твоя!»
И — зятем быть у короля! —
Ты отказался! Наотрез!
И вскоре из страны исчез;
Такой судьбою пренебрег —
Жениться без любви не мог!
Теперь же ты, мой блудный сын,
Похоже, всем чужой! Один!
Нашел ли ты в чужих краях
Любовь да счастье? Вертопрах!
И не нашел, и не найдешь,
Хоть ты умен, красив… хорош.
Любовь — интриги, страх и ложь,
Любовь — и зло, и боль, и бред…
Я прав? Ответь!

 С  ы  н

Конечно, нет!

 Ш  у  т

Ну вот, опять не хорошо…
Пять лет, пять зим уже прошло,
И за немалый этот срок
Ты сколько истоптал дорог…
Но все они тебе не впрок.
Упрямым, как и был, сынок,
Таков и есть! Как будто Бог
Лишил тебя своих забот.
Ты посмотри, как мир живет —
Повсюду похвальбы и лесть,
За местью кознь, за кознью месть;
И в жизни только тот горазд,
Кто купит всех и всех продаст;
Кто не сочтет за стыд и грех
Прибрать к рукам чужой успех;
Кто чувством скуп и мыслью сух,
В ком пламень совести потух;
Кто не таит в душе испуг,
Когда ненужным ставший друг
Легко был предан и забыт;
Кто только власть и деньги чтит!

Признайся, сын, ведь ты один.
А где же тот простолюдин,
Твой друг, что был тебе как брат,
Который много лет назад,
Да, почитай, со дня крестин,
С тобою стал не разлучим,
Как море с берегом своим —
И в штиль, и в шторм, и ночью, днем,
И в холод, в зной всегда вдвоем
И волн простор, и суши твердь!
Казалось всем, что даже смерть
Пади крылом своим на вас,
То и тогда в предвечный час,
К руке рукой, к плечу плечом
Прижавшись, встретиться с Христом
Последним праведным путем
Пошли б вы, как всегда, вдвоем.
И где ж теперь он — лучший друг?
Когда по королевству слух
Пополз о том, что сгинул ты,
В мгновенье ока став крутым,
Он обаял собой вельмож.
И во дворец стал сразу вхож.
И слуг терзал как кровосос,
И мне грозил, молокосос.
С расспросами, как мытарь, лез.
Но, слава Богу, вдруг исчез…
А там вослед за ним и я
Отправил к черту короля…
Подался в эти вот края.
С тех пор не знаю, где он, что…
Но ты сюда один пришел!
Теперь не вместе вы, а врозь.
И ты с себя гордыню сбрось
И согласись — и дружба прах,
Обиды, боль, интриги, страх,
Источник и тревог, и бед!
Сынок! Я прав…

 С  ы  н

Конечно, нет!

 Ш  у  т

Ты тот же все — спесив как черт!
Как старый ростовщик уперт!
Но я доволен, даже рад,
Что не пуглив твой умный взгляд,
И тверд и звучен голос твой,
И не юлишь ты предо мной.
Я вижу, ты ни вор, ни тать.
Но… вот сегодня ночевать
Запру тебя я в каземат.
И этому, сынок, я рад!

 С  ы  н

Я не забыл тебя, отец —
Ты тот же все… И плут, и льстец.
Не знаю, что затеял ты,
Но… в действе, чтоб достичь мечты,
Роль для меня ты приберег…

 Ш  у  т

О! да… Ты прозорлив, сынок!..
Тебя прислал мне сам Господь —
Твой ум могуч! Роскошна плоть…
Характер — смел. Рука? Крепка!
Ты мне поможешь оборо;ть
Твердыню, что для старика —
Увы, проблема одолеть.
Года бегут, я стал стареть…
Но мы до срока увлеклись.
Сейчас тебя проводят вниз
В обещанный тебе «отель».
Там будет ужин и постель.
Я дать велю тебе перин,
Ведь ты — не кто-нибудь — мой сын!
Не обессудь, но… там темно,
Решеткой забрано окно,
Дверь запирают на засов.
И стражей гулкий стук шагов
Ты слушать будешь… Да! Всю ночь!
Чтоб не удрал. Ты мне помочь
Обязан… Завтра… А пока
Конвоя нет, ты старика
Потешь немного, расскажи,
Где ты бродил и как ты жил?
Я удивлен, ты свеж лицом,
Глядишься бравым молодцом,
Подобран тщательно костюм.
Ты вежлив, вовсе не угрюм,
И мне никак нейдет на ум,
Чем занят ты? Твоя стезя
Покрыта тайной. Видно, зря
Считал себя я столько лет
Познавшим жизнь и белый свет.
Не гложет страх тебя. И стыд…
Для разговоров ты открыт,
Но понапрасну не речист.
Душой и в мыслях, ясно, чист.
Догадка крутится в мозгах…
На шее шарф, а на руках
Мозолей нет. Ты прям в спине.
В холщовой сумке на ремне
Что? Книги? Покажи... Свирель!!!
Сынок, ты кто?!

 С  ы  н

Я? Менестрель.

 Ш  у  т

Господь, ты внял моим мольбам,
Отправил сына по стопам
Отца родного! Вот, сынок,
Теперь и я урок извлек —
Напрасно был с тобою крут…

 С  ы  н

Отец, я — менестрель, не шут!
Ты дышишь пылью во дворце,
В трико и с гримом на лице
Перед монархом дурака
Валяешь… и дерзишь… слегка!
Плетешь интриг паучью сеть,
Чтоб, чую я, скорее сесть
На шаткий королевский стул.
Ты спину в радугу согнул,
Твой взгляд и ядовит, и зол,
И устремлен всегда на пол,
Чтоб, бог не дай, не выдал он,
Какой ты страстью ослеплен!

 Ш  у  т

Сынок… та страсть на всех одна…

 С  ы  н

Власть?

 Ш  у  т

И могущество…

 С  ы  н

Казна?

 Ш  у  т

Поймешь ли ты когда-нибудь…

 С  ы  н

Что, пап?

 Ш  у  т

Себя не обмануть…
У всех один он, скользкий, путь.
Да… власть — ярмо! Богатство — ад!
А как без них? Жить наугад?
Всегда и всюду — невпопад?
Таскаться по; миру, как ты?
Быть честным? В поисках еды…

  С  ы  н

Ты глянул бы, отец, на мир…
Увидишь!

 Ш  у  т

— Что?

С  ы  н

Что нищ и сир!
Твой, папа, сытый уголок…
Ты с ранних лет себя обрек
На жалкий низменный удел.
Ты столько лет плясал и пел.
Как про;клятый всю жизнь хохмил!
Ты стыд в себе похоронил —
Гарцуешь бравым дурачком!
Своим двурогим колпачком
Сметаешь пыль с монарших ног,
Вельмож смешишь, у их сапог
Подошвы лижешь как щенок.
И ждешь, когда же, наконец,
На лысине твоей венец
Заблещет… Боже мой… Отец!
Обречь хотел ты и меня
На… эту жизнь! Чтоб я, кляня
Тебя и рок, хохмил… Как ты?
И предал юные мечты?

Нет! Я не шут. Пусть не богат.
И королям ни зять, ни сват.
Зато... Ты! знаешь, как я рад,
Что не живу, как ты, жлобом,
И не палим дурным огнем
Пустых завистливых обид.
И страх мне душу не злобит
От козней, суетных интриг…
Да! Я, конечно, не достиг
Того, что ценит высший свет —
Нет у меня таких побед,
Чтоб я жалел о них потом.
Я счастлив, что не стал рабом
Наживы. Денег не скопил…
Отец! Как щедро я любил…
И так же щедро был любим!
Да самый лучший херувим
И Богом так не наградим,
Как я — угаром нежных чувств
И плотской сладостью безумств,
Искрящих жаркою слезой,
Щемящих трепетной мечтой —
Был одарен своей судьбой!
Богатства — пыль! Что слава, власть?..
Ничто! Да я готов пропасть
Всего за поцелуй… За взгляд…
Да знал бы ты! чем я богат…
Но вряд ли ты меня поймешь.
Ведь за любовь ты только грош,
И тот, скупясь и злясь, даешь…

Уж ночи близился конец.
Ссутулившись, стоял отец
У незакрытого окна
И, глядя как скользит луна
Среди уже неярких звезд,
Крепился, чтоб не выдать слез,
Готовых вырваться из глаз…
Был тихий предрассветный час…
Угасла птиц ночных молва,
Все в дреме замерло вокруг,
Лишь тополиная листва,
Чуть шелестя, ласкала слух…

Сын робко подошел к отцу,
Лицом приблизился к лицу,
Пронзил глазами лунный круг
И судорожно всхлипнул вдруг.
Комок глотая, прошептал:
«Я, папа, по тебе скучал…»

Шут влажный взгляд укрыл рукой.
В угрюмый шутовской покой
Ворвалась стоном тишина,
И стала сразу же слышна
Тревожных чувств отцовских трель.
Из сумки вынул менестрель
Свою свирель, поднес к губам,
И… стон к притихшим небесам
Поплыл не сдавшейся мечтой,
Кромсая темноту тоской…

Но шут смятенье превозмог —
Утер глаза, стал снова строг,
В ухмылке едкой рот скривил
И в колокольчик позвонил.

Дверь отперлась, вошел конвой
И встал у сына за спиной.

Глазами хмуро шут сверкнул,
Ногою шумно двинул стул,
На визитера указал:
«Его — немедленно в подвал!
Раздеть, разуть, чтоб не сбежал;
Дать ужин и вина — стакан,
Не больше, чтобы не был пьян»
И сыну: «Завтра будет бал,
Хочу, чтоб ты на нем предстал
И показал там свой вокал!..»

Тюрьмы переступив порог,
Одежд лишенный и сапог,
Сын закусил, чем шут послал,
Поднес к губам вина бокал
И сделал маленький глоток.
Устало на постель прилег…

В двери заскрежетал замок.

Вошел не кто-нибудь, сам шут.
Сквозь зубы бросил: «Как ты тут?..»
Велел охране дать огня
И, сына взглядом леденя,
Сверкая золотом перстне;й,
Присел на кромку простыней.

 Ш  у  т

Я так и не заснул, сынок,
Крутился со спины на бок.
И все уразуметь не мог —
И я один, и ты один…
Но ты ведь — счастлив? Счастлив! Сын…
Открой секрет. Сам — не пойму…
Скажи! Верни покой уму…

 С  ы  н

Твое несчастье, папа, в том,
Что ты живешь одним умом
И хочешь только им понять,
В чем жизни — жизни! — благодать.
Ты от резонов отвлекись
И в сторону отбрось корысть,
Забудь о власти, о мошне,
Подумай, папа, о душе!
Отец, стряхни с своей души
Наросший мох! Развороши
В ней чувства! И тогда поймешь,
Что дружба и любовь — не ложь,
Не страх и не причины бед.
Они… награда нам! Во мраке лет.

 Ш  у  т

Любовь… и дружба… где ж твой друг?

 С  ы  н

Его сразил лихой недуг.
Уж скоро год, как умер он
И мною скорбно погребен.
И будет вечной эта боль,
Разбережённая тобой.
Меня не предавал мой друг.
Мы вместе с ним пустили слух
О бегстве, якобы, моем.
Таился я в лесу глухом
В своем отечестве родном.
А друг был глазом, языком
Моими, и когда исчез
Ко мне монарший интерес,
Смирился ты… махнул рукой,
Ушли мы тайною тропой…
И дружбой свято поклялись,
Куда б нас не бросала жизнь,
Всегда делить все пополам —
Еду и кров, успех и срам…

Он умер на моих руках,
И до сих пор в моих глазах
Тот жуткий безнадежный миг,
Когда в груди его затих
Последний вздох…

Да, папа… он… он был мне брат.
И дружбой с ним я так богат,
Как не был ни один раджа!
Вся королевская мошна,
Все злато-серебро вельмож
В сравненье с нашей дружбой — грош.

Отец… иди. Ведь завтра бал?
А я от диспута устал.
Поспать мне надо. Хоть чуть-чуть!
Чтоб перед публикой блеснуть.
Я, хоть бродяга, но артист —
Быть должен свеж и голосист.

Поднялся шут, встал у дверей
И в зыбком пламени свечей
Во мрак сомкнувшихся теней
Скользнул, извившись, будто змей.
Потом, издав протяжный вой,
Явился сыну Сатаной.
Расставил ноги, в потолок
Уперся остриями рог.
Разверзлась пасть, поднялся смрад,
Геенной всполохнулся взгляд.
Загрохотал утробный бас:
«Поспишь ты у меня! Сейчас!
Чтоб ты сговорчивее был,
Чтоб притушить твой жаркий пыл,
Сбить гонор с мыслей и речей,
Я приволок тебе ****ей —
Искусниц двух из бардака.
Уверен будь, что не слегка
Они намнут тебе бока
Своим бесстыжим мастерством.
Потешься с ними! А потом
Расскажешь мне, что и к чему!
Ответа «нет» я не приму.
Иль будет так, как я хочу,
Иль будешь отдан палачу…
Он мастер — даром что старик —
Топориком по шее чирк…
И глянь-ка…  вместо молодца —
Башка и тушка мертвеца!»

И сгинул как сквозь землю шут.

Вошли конвойные. И тут
У парня захватило дух —
Они к нему втолкнули двух
Обещанных отцом девиц,
Похожих на гетер блудниц…
Не кожа… Снег! Не губы… Кровь!
Крыло воронье! А не бровь…
Не грудь… Волна! Не взгляд… Аггонь!
Бутон цветка! А не ладонь!
Фигуры греческих богинь,
Блестящий шелк густых волос!
Зарделся от соблазна сын…

Ох!.. Где же ты? Святой Христос…

Богини сели на постель…
Он… сдался… гордый менестрель…
Подставил губы их губам…
Помчалась дрожь по волосам…
Загрохотал сердечный стук…
Меж чресел жар… от ****ских рук!
Жег ожиданьем сладких мук…
Он… рухнул навзничь на кровать…
И?.. Да... Да!!! начало вставать!
Что и долженствовало встать...

Потушим свет, прикроем дверь,
Им, бедным, не до нас теперь —
В минуты страсти всем из нас
Мешает любопытный глаз;
И незачем чужим ушам
Завистливо внимать словам,
Затейливым… в пылу утех,
Когда любовь — не срам. Не грех.
А дань желаньям молодым!

Господь… Ты — да поможешь им!

А я тотчас прерву свой стих,
Оставлю без пригляда их.

Читатель… Ты же… не дурак?
Ты знаешь, что… Ты знаешь… как?

II. Ложь

И вновь над сумрачным дворцом
Светилось небо багрецом.
А в щели окон и бойниц
Врывался гомон ранних птиц.
У главных городских ворот
Галдел скопившийся народ.
Вот, наконец, опущен мост.
Людское море полилось,
Неся окрестный шум и гам
По улицам и площадям.
Открылись двери мастерских,
Вел поводырь толпу слепых,
Смущал прохожих спекулянт,
Жуликоватый маркитант
Сбывал военный провиант,
Торговец расставлял лоток,
Цирюльник мылил помазок,
Кума, склонясь к другой куме,
О том, что было на уме,
Шептала, охая, крестясь.
Священник, Богу помолясь,
Проветривал святой Собор,
В чужих карманах шарил вор;
Валился мусор за плетень…

Короче, начинался день.

И во дворце свои дела —
Стряпуха жарила, пекла;
Глумная бабка двор мела,
Стегал кобылу водовоз;
Дворецкий начищал поднос,
Ливрею натянув, лакей
Дремал у лаковых дверей…

Но тут — как шалая вода
По коридорам потекла —
Все побежали, кто куда!
К отцу в опочивальню шла…
Принцесса! Источая гнев
И все условности презрев…
Ух!.. Мчалась… Будто на пожар!
Забыв накинуть пеньюар,
Лицо водой ополоснуть,
Обуться, успокоить грудь.
Ворвавшись к батюшке в покой,
Махнула стражникам рукой —
Подите, мол, отсюда вон,
Без колебаний отчий сон
Вспугнула, подымая хай,
Орала на отца: «Вставай!»
Кувшин схватила со стола
И воду, всю, что там была,
На голову монарху — плюх!
Тот глаз продрал и пискнул вслух:

 К  о  р  о  л  ь

О-о-о! Хорошо! Ты, дочка, тут?
Вчера меня проведал шут…
Подал мне рюмку с коньяком…
Лимон… Я что-то не о том…
Ах… да! Он мне пообещал!
Ну!.. Нынче вечером на бал
Давно обещанный сюрприз
Доставит, чтобы твой каприз
Утешить! Вот что, дочь моя —
Напрягся голос короля —
Не будь сегодня, как свинья!
Без меры-то не жри. Не пей,
Чтоб не терять башки своей.
Язык втяни и стисни рот!
Не оттопыривай живот,
Не чисти руки о подол
И вымя не вали на стол.
В тарелки пальцами не лазь!
И морды — так! — своей не крась!
Ты, коли замуж собралась,
Имей над прихотями власть…
Ох!.. ты уже — не первый сорт,
И даже старый лысый черт,
Увидь тебя порой ночной,
Умчится дальней стороной.

У дочки кровь сошла с лица.
Она воззрилась на отца
И грузной тушей в кресло шасть,
Довольным хохотом зашлась —

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Так, значит, правда… Во дворце
Витает слух о молодце!
Его, мол, шут в тюрьму упек,
Чтоб не утек мой женишок!
Он молод-де, собой хорош…
Вставай, отец, чего ты ждешь.
Хочу его увидеть я!
Иль я не дочка короля!
Что б ни задумал этот шут,
А он, признайся, папа, плут,
Мне наплевать, года не ждут.
Сидеть как девке у ворот
И ждать, когда мой принц придет,
Мне надоело. Я теперь
Не отступлюсь, уж ты поверь!
И пусть соседи короли
Кусают локотки свои!
Своим тщедушным сыновьям
Насватали «прекрасных» дам
Без имени, и без гроша…
А я!? — пускай, не хороша,
Зато полна твоя мошна!
Давай, отец, вставай, пойдем
Полюбоваться женихом!

 К  о  р  о  л  ь

Ох, дочка! Чтоб тебя… уймись.
Я что сказал тебе? «Сюрприз»…
Давай-ка живо в будуар…
Накинь на плечи пеньюар!
Чтоб не пугать служивый люд.
Раскину я мозгами тут…
Ох… мутит что-то этот шут…
Он, ты права, конечно, плут!
Догнать мне надо нынче, что
Шуту давно на ум пришло…
Нет, дочка! Я не дурачок…
Не клюну на его на крючок.

Принцесса… плюнула со зла!
И — руки в бо;ки! Но… ушла.

Монарх ногой пощупал пол…
«Холодный…» Встал. И сел за стол.
Зевнул до скрежетанья скул,
Налил вина в бокал, икнул
И мысли стал вертеть в уме
О том молодчике в тюрьме.
И этак думал он, и так,
Все было странно! Не пустяк
Затеял, видно, лысый плут —
И свадьба только повод тут.
Принцессе замуж невтерпеж!
Ей сатана и тот хорош,
А здесь мальчишка молодой…
Принцесса — за? Само собой!
А у шута что за резон?
Король блеснул глазами! Он
Был, наконец-то, осенен!
«Ах, он шутяга! Ах, хитрец!
Примерить вздумал мой венец!
Ну как же — свадьба… А потом
Меня опоит мышьяком…
Принцессу в омут головой…
Мальчишка в шайке с ним одной —
Уж чересчур сговорчив он —
И тотчас покидает трон,
Шута преемником назвав.
Законных обладатель прав,
Шут тут же сядет на престол…
Да он орел! А я — осел!»

Король оцепененье смел,
Умылся и надел камзол,
Прошествовал в свой тронный зал.
Синклит был там. Привычно ждал.
Монарх… сумел нахмурить взгляд
И приказал начать доклад…

К полудню мчался бег минут,
Когда в темницу прибыл шут —
Подтянут, собран, напряжен.
В сомнениях... Сумеет он?
Принудить сына-гордеца
Исполнить нынче роль живца…

А сын блаженно почивал
Под мягкой байкой покрывал
На смятом ворохе перин,
Уже без девушек, один.
Темницу скупо озарял
Убогий бронзовый шандал,
Чей трепетавший факелок
Подобно церберу стерег
От света Божьего подвал.

Шут не сказал, пропел

 Ш  у  т

Сынок,
Вставай, уже подходит срок,
И бенефис твой не далек.
О нем ты и мечтать не мог!
Ты по обочинам дорог
Да по сермяжным кабакам
В угоду черни да купцам
За хлеб, за воду глотку драл.
Теперь твой звездный час настал —
Сегодня сам король и знать
Должны тебе рукоплескать.
Сынок, ты мой последний шанс,
Не зря судьба столкнула нас.
Иль никогда уж, иль сейчас…

И шут, колени преклонив
Пред сыном, свой речитатив
Наполнил кроткою мольбой,
Сверкая жидкой сединой
В неверном зареве свечей,
Жег сына пламенем очей,
Взывал, как к Господу, к нему,
Льстил чувствам и его уму,
Прельщал несметностью казны,
Стращал отмщеньем Сатаны,
Смущал прощением грехов,
Вещал, вплетая в смыслы слов
Угрозы ладожских волхвов
И ласки рейнских Лорелей…
Сам искуситель — райский змей —
Предстал бы чахлым червяком,
Сравнись он в этот час с шутом.

Сын слушал отчий монолог,
Уткнувшись взглядом в потолок.

Поднялся, встать отцу помог.
Темницу вдоль и поперек
Шагами смерил раз, другой,
Взъерошил волосы рукой
И сел в раздумье на скамью.
Спросил

 С  ы  н

Я, папа, не пойму,
Чего ты хочешь от меня?
Свалить с престола короля
Задумал ты? Причем тут я...

 Ш  у  т

Не выставляй себя святым.
Сынок, давно все понял ты!
Уже не молод наш монарх,
К тому же грязнет в кутежах.
И час уже тот не далек
(Хотя б и я тому помог!)
Когда его нагрянет срок,
Отправив душу на покой,
Укрыть себя землей сырой.
Кто будет властвовать страной?
Принцесса! Ведь монарх вдовец…
Уразумел ты, наконец,
Какой я вижу роль твою?

 С  ы  н

Опять! Стать зятем королю!
Отец! Отец! Ведь я твой сын!
Побойся Господа, остынь
И позабудь свой мерзкий план!
Меня в похабный балаган,
Молю Христом, не вовлекай!

 Ш  у  т

Ты сам остынь! И не взывай
К Христу напрасно. И потом…
Ты что, забыл уже…

 С  ы  н

О чем?

 Ш  у  т

А ты провел сегодня ночь…
Как? Было ли тебе невмочь
С твой-то праведной душой,
Сыночек неподкупный мой,
Забывши славу, власть, мошну…
****ей… двух! трахать… как одну!
Притих? Вот то-то и оно —
Все, что ни сладко, все грешно.
О! О! как взвился… «Балаган»…
Ты не сиди, как истукан.
Ну! Одевайся. Поживей!
Твоя судьба теперь с моей
Связалась… намертво… Не злись
И с участью своей смирись!

Я сам бы лет пяток назад
Стать принцем был бы только рад.
Но… знаешь ли, боюсь теперь,
Принцесса ведь не баба — зверь!
Она еще совсем юна,
Но рожей, как упырь, страшна!
И телом… как стоялый конь!
А нрав ее! О, только тронь,
Обруган будешь и побит!
Ее сам дьявол не страшит!
И только тот, кто ублажит
Ее немереную страсть,
Иметь над нею будет власть!
Куда мне... Я уже старик...
От этих ужасов отвык…
До баб, конечно, я охоч,
Но с этой — в первую же ночь
Меня Кондратий бы хватил…
Ведь это сколько надо сил!
А я? Ну, раз… Бог даст, другой,
И все… Нет, с нашей сатаной —
С ней сладит только молодой…
Ну, хватит, лирику — долой!
Теперь о деле, план такой…
Да не верти ты головой
И гнев во взгляде придержи,
Уж нынче ты не убежишь!

И к уху сына шут приник.
Как змей шипит, отец шептал.
Казалось, что его язык
Во мраке искры высекал.
Его сжимались кулаки,
Мелькавшие меж губ клыки
Как будто источали яд…

Сын голову отвел назад
И, задержав глубокий вдох,
Терпел порыв отца, как мог.
Он прятал в темноту глаза,
Он ждал, когда же небеса
Себя разверзнут над шутом,
И молния святым огнем,
И праведный разящий гром
На нечестивца упадут
Всевышней карою!.. Но шут
Был, как святой, неуязвим,
Господь не властвовал над ним!

Дворец шумел и хлопотал.

В глубинах вымытых зеркал
Мелькали спины шустрых слуг —
Кто пыль сметал, кто сонных мух
Гонял по блестким витражам,
Кто тальком сыпал по коврам,
Кто строил кресла в чинный ряд
Вдоль стен парадных анфилад,
Кто воском натирал полы,
Кто яства ставил на столы.

Вельмож мундиры, шлейфы дам,
Жабо пажей то тут, то там
Кружили меж дверных портьер
И насыщали интерьер
Дворца кромешной суетой.

Как летним днем, пронзая зной,
Жужжит в полях пчелиный рой,
Так по дворцу метался слух,
Пронзая и вельмож, и слуг,
О том, что нынче на балу
Предъявлен будет королю
Не то циркач, не то певец,
Вчера проникший во дворец
И тайно спрятанный в подвал.
Его покуда не видал
Еще никто, но знали — он
Шутом принцессе припасен
В завидной роли жениха…
Была та новость иль плоха,
Иль хороша, дворец гадал.
Летала весть из зала в зал —
От глаз к глазам, от уст к ушам —
И, разносясь по этажам,
Вгоняла в нервный трепет дам,
В унылый страх мозги вельмож,
Пажей — в завистливую дрожь,
В ехидное веселье — слуг…

И лишь король, как злой паук,
Своих лишенный паутин,
Сидел, нахмурившись, один,
Боясь покинуть тронный зал,
И отрешенно размышлял:

«Придворные! Они же… Нет
Креста на них! Так много лет
Глядели в рот мне, до земли
Поклоны клали, не могли
Перечить мне! Мой след в пыли
Лобзали и наперебой,
Давно ли, хвастая собой,
Мне в верности своей клялись.
Теперь? Ха… могут и загрызть!»

«Не пожалеют старика…
Как волчья стая вожака,
Когда в нем притупится нюх,
Поблекнет взгляд, ослабнет слух…»

«У них давно уже не страх
Искрит в непреданных глазах…
И наглость скрыта на устах…
Вон на докладе… было как!..
У каждого чеканный шаг.
Дрожь не играет на руках,
Слова не вязнут на зубах.
У всех уже не гнутый стан…»

«Ты только попади в капкан!
Они? Да палками забьют…»

«Капкан… Жених? А…  Да! Ну… шут!»

«Оплел, как щупальцами спрут,
Своими кознями дворец…»

«А я-то! Я! Какой глупец!»

«И ко;зней тех… не расплести!
Шут во дворце у всех в чести;!..»

«Его в обиду? Не дадут!»

«Он правит бал? Не я! Ну… шут!»

«Ведь я же чувствовал… Я знал!
Что зреет при дворе скандал!
Но медлил… И чего-то ждал…
Все было недосуг, все лень!
И вот дождался, старый пень…»

«Да… в жизни есть всему черед…
Похоже, нынче мой грядет…
И бал уже не отменить!
И жениха не удавить!
Принцессу переубедить?
Не выйдет… Дочка у меня!..
Уж вцепится, то, как клешня —
Не разомкнуть, хоть режь, хоть бей…
Уперта в прихоти своей!»

Король затравленно вздохнул,
Кряхтя, поднялся, встал к окну.
Притих у витража… Взглянул
На простиравшуюся даль…
Так дряхнущий глядит журавль
Осенним хмурым зябким днем
С небес, пронизанных дождем,
Прощаясь с отчею землей,
На лес, объятый желтизной
И будто погруженный в сон,
На нивы с горками копен,
На речку, чей ультрамарин
Змеей петляет средь равнин,
На грязь проселочных дорог…

Вдруг — хвать себя за левый бок…
Как на ходулях вместо ног
Пошел, шатаясь, от окна.
Его ссутулилась спина,
Набрякла потом седина…
Он осторожно сел на трон.
В ушах гудел стогласный звон,
Дрожали пальцы на руках,
И в помутившихся глазах
Туманом растекался страх.
Мозг ядовитою стрелой
Колола боль, и зябкий зной
В груди, смешавшись с тошнотой,
Вздымался жгучею волной.
«Господь! Как ты суров со мной…
Не срок ведь… О! Не будь так скуп!..» —
Скривились нитки синих губ.
И через миг король был труп.

Случись, что чьи-нибудь глаза
В минуту эту в тронный зал
Скользнули б взглядом, то они
Во мраке, полном тишины,
Увидели б, как, не спеша,
Прозрачным облаком Душа
Из мертвой плоти восстает
И, с крыльев бренности налет
Стрясая, смотрит за окно —
В пространство, где ей суждено
Торить свой путь к святым вратам…

И тут! По темным небесам,
Нависшим хмуро над землей,
Промчался звездною искрой,
Мгновенным бликом яркий луч,
Ниспосланный из райских кущ
И сквозь окно проникший в зал.
Он будто светоч воссиял,
Свернул себя в живой комок,
Затрепетал как уголек
И перед замершей Душой
Он — то был ангел неземной —
Оскалясь будто черт, раскрыл
Объятья невесомых крыл.
Смущая каждый фибр Души,
Он молвил ей

 А  н  г  е  л

О! Не спеши!
Вот нашего Отца приказ —
До срока пробил смертный час
В монаршей горестной судьбе,
И, ты смирись, сестра, тебе
Придется крылья уложить,
Чтоб смог хозяин твой дожить
До дня, сужденного творцом…
Идя неправедным путем,
Твой властелин погряз в грехах.
Он заслужил позор и страх
И будет, грешник, их терпеть
До той поры, покуда смерть
За избавленье не сочтет.
Тогда настанет твой черед
Расправить крылья. А пока
Вернись в останки старика —
То Божья воля! Осени
Его оставшиеся дни
Сомнений яростным огнем,
Чтоб боль раскаяния в нем
Терзала мозг и сердце жгла,
Чтоб стала для него земля
Подобьем адского костра,
Чтоб ни спасенья, ни добра
Ему свет белый не сулил,
Чтоб он, лишенный чувств и сил,
Твоею мукой изнемог…
Приказ Господень, хоть и строг,
Но справедлив. И ты, Душа,
Пренебрегать им не должна…

Посланник рая в этот миг
Был будто демон — грозный лик,
Глухая речь, а мрачный взгляд
Таил в себе кромешный ад.
Был херувим неумолим —
Как Дьявол! Даже нимб над ним,
Зловещим заревом сиял
И страхом Душу ослеплял.

Душа безмолвствовала. Ей
Все было ясного ясней!
И влагой полнились глаза,
Дрожали сжатые уста —
Заказан путь на небеса…
Как беспощаден Божий рок…
Ну кто бы, кто! представить мог,
Что будет — так! — Господь жесток…

Исполнив свой суровый долг,
Страж Божий — мрачный ангелок —
Опять свернул себя в комок,
Опять затрепетал искрой.
В последний раз перед Душой
Взметнулся и прямым лучом,
Пронзив пространство за окном,
Во тьму небес себя унес
И стал опять одной из звезд.
Из тех, чья россыпь над землей
Роняла зыбкою волной
Потусторонний блеклый свет…

В его флюидах цепь карет,
Сверкая златом вензелей,
Расшитых кучерских ливрей,
Катила цугом вдоль дворца.
А у парадного крыльца
Сиял услужливым лицом
Весь разодетый мажордом.
Встречая прибывших гостей
У зева лаковых дверей,
Он открывал собою бал —
Таков был церемониал.

Король очнулся, застонал.
Ответил эхом тронный зал
На жалобный монарший стон.
Звук заметался меж колонн,
Вспорхнул под своды и угас…
Луна в окно, прищурив глаз,
Струила свой ехидный взор
На короля. А тот, как вор,
Сквозь решето ресниц, тайком
Глядел во мрак под потолком.
И — будто чудилось ему,
Что там, пронизывая тьму,
Как по канве нить за иглой,
Скользил прозрачною стрелой —
То вверх, то вниз, вдоль, поперек —
Бесплотный утлый мотылек…
И вдруг невидимый мотыль
С высот — на пол! Осела пыль…

Рискнул глаза открыть король…
Пред ним — ух! черная как смоль,
В рванине, тощая как жердь,
Карга, похожая на смерть!
Глазницы — дупла, нос — крючком,
Две палки — ноги, стан — горбом,
В клешнях корявый посошок,
Из уст проваленных — смешок…

Монарха охватила жуть —
Не мог ни крикнуть, ни вздохнуть.
Карга же ближе подошла
И каркнула

 К  а  р  г  а

Твоя душа,
Хозяин мой, перед тобой!
Ты что ж так бледен? Ой-ой-ой…
Поди, от «прелестей» твоих
Тебя мутит? Пока ты дрых
Под троном, тих и недвижим,
Лазутчик Божий — херувим —
Пожаловал сюда, и с ним
Потолковали мы… Так вот,
Теперь я знаю, что нас ждет!

Вонзила свой колючий взгляд
В глаза монарху

 Д  у  ш  а

Здесь наш ад…
На этом свете, а не там
За жизнь твою воздастся нам…

Присохшим к нёбу языком
Король промямлил —

 К  о  р  о  л  ь

Ты о ком?
Ты обо мне, Душа моя?
Пред Богом — аки агнец я!
Тебе ль, Душе, не знать о том…
Я был хорошим королем.
Мы вместе шесть десятков лет…
Таких, как я, монархов нет!
Всегда! во всем! я чтил закон!
И мною не был ущемлен
Ни хлебопашец, ни вассал.
При мне никто не бунтовал.
Когда случался голод, мор,
Я не таил, как крохобор,
От страждущих свою казну —
Спасал от напастей страну.
Вельмож я, правда, не щадил,
Но что ж, для всех не будешь мил.
Да ведь на то они и знать,
Чтоб пред монархом трепетать!
Мне не за что казнить себя…

Вот только… дочка у меня…
В кого она!.. как будто бес
В нее вселился, в душу влез…
Теперь она сама — как черт —
Жизнь во дворце на клочья рвет!
О! что! откуда! в ней взялось —
И ненависть ко всем, и злость;
Не терпит слова поперек,
С утра до ночи то упрек,
То слезы, то спесивый бред!
С ней сладу никакого нет…
Вот наказание… А мне
Подумать надо о стране!
Ведь недалек уж мой конец…
И надо завещать венец!
Кому?.. Наследнице моей!
А будет он по силам ей?
Ведь у нее одно в мозгах —
Все мысли лишь о женихах…
Вот — Божий крест…

 Д  у  ш  а

Твоей «беды»
Не кто иной, хозяин, ты —
Виновник лютый! Ты всегда
О людях пекся! А Христа
Ты вспоминал? Да никогда…
А батьку-то его? Не чтил…
Как крестятся, поди, забыл…
Теперь кудахчешь — «ах! да ох!»
Понять не хочешь что ли… Бог!
Велик совсем не потому,
Что — кто-то — молится ему.
Могущество Господне в том,
Что каждый должен стать рабом
Его величия и класть
К его ногам мошну и власть!
А ты — «О людях я радел!»
Да Бог на них плевать хотел…
Пусть твой народ и нищ, и сир,
Но если мздой умаслен клир,
Да златом убран Божий храм,
То будь ты и злодей, и хам,
И даже в Бога ты не верь…
Господь? Простит. Хо-хо!.. Теперь
Давай-ка пепел отряхнем
С твоих замыленных седин.
Коль нас не ждут на свете том,
А здесь еще ты господин,
Давай, король, рискнем с тобой —
Дадим шуту и Богу бой!

 К  о  р  о  л  ь

Шуту?.. Шуту… так, значит, он…
Поладил с Богом…

 Д  у  ш  а

Да!

 К  о  р  о  л  ь

Мой трон…
Их вожделенная мечта…
Обоих — Бога… и шута!

 Д  у  ш  а

Да, мой король, их цель одна…

 К  о  р  о  л  ь

Бог — Бог… А шут ведь — Сатана!
И нет святого ничего,
Что было б свято для него!

 Д  у  ш  а

Да-да… В двух лицах он един!
Он — кто над всеми властелин!
И, знай, хозяин, только тот,
Кто перед Богом ниц падет,
Становится его рабом!
Король, да будь ты королем!

Душа отбросила костыль,
Стряхнула с крыльев тлен и пыль,
Вся встрепенулась, замерла
И снова стала, кем была —
Не ушлой сморщенной каргой,
А светлой праведной Душой.
Лишь кое-где на перьях крыл
Чернела пятнышками пыль…

III. Да в ней намек

Дворец сиял в кострах свечей!
Гурьба окрестных королей
Среди своих вельможных свит
Томилась… Бал давно открыт…
Уж на столах порядка нет,
Зашмыган танцами паркет;
Похохотали над шутом —
Как тот глумливым языком
Всем воздавал хвалу и честь —
И снова захотели есть…

И тут монарх глазами знак
Шуту подал. Тот свой колпак
Поправил, на хоры — бегом
И, ободренный королем,
Заверещал

 Ш  у  т

Эй! Господа!
Господки тоже! Вы сюда
Пожаловали для чего?
Похряпать-побухать? А то —
Потискать в коридорах дам?
Отдаться в закутках пажам?
Забудьте ваше баловство!
У нас сегодня торжество!
Мы начинаем сватовство!
А ну, принцесса, выйди в круг!..

Та каблуками — тук-тук-тук.
И встала. Смирно — грудь горой,
Прикрыла декольте рукой,
К отцу склонилась головой,
Скосилась взглядом на шута…
Раздался чей-то возглас: «Да…»
Какой-то захудалый граф,
С восторгами не совладав,
Шептал на весь притихший зал:
«Невест я краше не видал!
А кто жених? Да он глупец —
В обмен на будущий венец
Сует себя в такой хомут!
А если не дурак, то плут…»

Все захихикали… Скандал!
Кто попьяней — захохотал,
Кто потрезвей, тот в кулачок
Ехидно спрятал свой смешок.
Но на чеку был мудрый шут,
Предвидел все и, тут как тут,
Велел оркестру жахнуть марш,
И заглушил хмельной кураж.

Спустился вниз — опять бегом.
Простерся по полу. Ужом
Подполз к невесте, ей в лицо
Взглянул и молвил —

 Ш  у  т

Молодцом,
Что для тебя я приберег,
Любой монарх гордиться б мог,
Возьми он парня принцем в дом!
Я расскажу тебе о нем.
Он — молод! И красив… Умен!
И хоть не знатным был рожден,
Но… благороден! Не богат.
И… видно по всему — не хват…
Но это горе — не беда!
Поверь, принцесса, мне, когда
Ты станешь молодцу женой,
Рай расцветет перед тобой!
Не там… на небесах, а здесь
Ты будешь счастлива! Не счесть
Богатств, нажитых королем.
На них среди пустых хором
Зачахнешь ты, живи одна —
Богачка! и ничья жена…
Принцесса, бьет твой час — рискни!
С не знатным жизнь соедини!

Шутом завороженный зал
Молчал и зрелища алкал —
Гадал, чем будет кончен бал?

Бесстрастным выглядел король…
Следя, как шут играет роль,
Вел разговор немой с Душой.
Зудела та: «Хозяин мой,
Держись! Шут — не непобедим;
Пусть изгаляется… «Бог с ним»!
Не долго ждать… Там поглядим,
Кто на земле хозяин? Ты
Иль эти дьяволы — шуты!»

Принцесса? Млела в забытьи…
Очнулась… Топ ногою! И —

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

А ну! Заткнись. И не гони!
Забылся, шут? Да кто ты… есть?
Богатств моих ему не счесть!
Давай-ка, милый… дуй! за ним —
За женихом! За молодым!!!
Молись, шут… Если, плел что, ложь,
Живым отсюда не уйдешь!
При всех! Как шавку! Задавлю…
Не будь я дочкой королю…

Шут только головой кивнул
Какому-то хмырю в углу…

И тут же грянул гром фанфар,
Сливаясь с дребезгом литавр!
Все смолкло вдруг… И зал затих…
Все ждали… И вошел… Жених!
И правда, шут не врал — высок
И статен, и красив — как бог!
И взгляд — умен, как ночь глубок!
И — молод, чертов женишок!
У враз загомонивших дам
Елей растекся по глазам.
К пажам прижавшись посильней,
Они взглянули на мужей,
Как на ненужный ветхий хлам…
И льнули все тесней к пажам!

Гул вздыбился среди вельмож.
Все тот же граф шептал: «Хорош!..
Орел — и не сыскать каких! —
Корове нашей-то… жених?»

Напрягся шут — чуть не дрожал —
И, обводя глазами зал,
Боялся встретить сына взгляд.
Он был уже почти не рад
Всему тому, затеял что.
Сейчас бы жизнь он дал за то,
Чтоб этот балаган прикрыть.
Но… заплелась интриги нить!
Шут мысленно взмолился: «Сын!
Теперь судьба моих седин —
В твоих руках! Не подведи…
И если сможешь, то прости!..»

С души раскаяние смел,
Как пыль с трико на грязный пол,
Шагнул вперед… И тут король
Очнулся, будто ото сна,
Прищурил на свечу глаза,
Махнул рукой в галдевший зал —
Все мигом смолкли — и сказал

 К  о  р  о  л  ь

Все! Хватит! Здесь не шапито…

И грозно жениху —

 К  о  р  о  л  ь

Ты кто?

Тот… бровь — дугой! литой отец…
И отвечал —

 Ж  е  н  и  х

Да так… певец.
Хожу по кабакам, пою…
Вот… Стать бы зятем королю!

Монарх дар речи потерял,
Едва нашелся —

 К  о  р  о  л  ь

Ты нахал…
Опомнись, парень! Я — король.
Уж поучтивей быть… изволь!
Не то, гляди…

Захохотал —

 К  о  р  о  л  ь

А он мне нравится!..

Весь зал,
Как по команде, взликовал!

Король опять прищурил глаз.
Гвалт ликования угас.

 К  о  р  о  л  ь

Так… Ты певец… Да? Пой для нас!

Жених качнулся на ногах —

 Ж  е  н  и  х

Не пел еще я во дворцах!

 К  о  р  о  л  ь

Ишь ты;…

 Ж  е  н  и  х

Нет. Слушатель не тот.
Богат… и знатен… Не поймет!

 К  о  р  о  л  ь

Да что; ты… Пой! Я… ну… прошу!

Жених молчал… Все — «шу-шу-шу»…
Вот это да! Чтоб сам монарх
Просил… Еще и при гостях!..

Шут понял — гибнет… И рискнул
Покинуть низенький свой стул,
На коем у монарших ног
Он бдительно престол стерег.
Облившись потом, подскочил
И к жениху засеменил.

Навстречу — сына строгий взгляд.
Шут, как ужаленный, назад,
Обратно — плюх на тот же стул.

Плыл по дворцу тревожный гул…

Жених… Молчал, кусал губу…
Но вот! плечами шевельнул,
Стряхнул с них… стыд. И страх. И боль.
И поднял взгляд на трон —

 Ж  е  н  и  х

Король?
И ты… опомнись! Я — купец!
А где товар? Открой ларец!
Да покажи… Чем ты богат?
Где твой неоценимый клад…

Король повел глазами вбок,
Туда ж рукой махнул —

 К  о  р  о  л  ь

Сынок…
Ох-хо… Валяй свой бенефис!
Невеста… вон! Держись, артист…

Король не зря предостерег —
Принцессе нудный диалог
Отца с красавцем женихом
Уж надоел! К тому ж кругом —
Зеваки… Все — «хи-хи, ха-ха» —
Так и отвадят жениха!
Она открыла, было, рот…
И осеклась… Он… Он!.. идет!
И — прямо к ней!.. Вот подошел,
Колени опустил на пол,
На сердце руку положил —

 Ж  е  н  и  х

Принцесса! Я тебе не мил?

Невеста задохнулась —

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Я…
Так — здесь! — со мной не говорят!
Да как ты…

 Ж  е  н  и  х

Как суров твой взгляд…
Принцесса, дерзких не казнят
До срока! Прежде им велят
Сказать… Их выслушают и
Потом решают…

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Говори!

Скривила губы —

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Я велю!

 Ж  е  н  и  х

О!.. ты добра! Благодарю…
Не знатен я и не богат,
И — шут, да… шут, увы, мой сват.

Сын взглядом встретился с отцом,
Кровь бросилась тому в лицо…

В зловещей тишине чертог
Застыл…

 Ж  е  н  и  х

Я тысячи дорог
Отмерил и за долгий срок
Моих скитаний — жаждал, мок,
Был голодом томим не раз.
Порой, казалось, смертный час
Уж недалек, уж настает.
Но все ж я шел и шел вперед.
И мудрость хоженых путей,
И таинства неторных троп
Забытых Господом чащоб,
Восторг и доброту людей
Узнал я. И узнал сполна —
Пред мною не одна страна
Стелила скатерти долин
И разверзала глубь стремнин,
Застила взор стеной вершин…
Я знаю жизнь… Я видел свет…
И ничего прекрасней нет,
Чем летней ночью у костра,
Глаз не смыкая до утра,
Мечтать и сочинять стихи!
А мысли как быстры, легки,
И чувства полнят каждый слог,
Вплетая тайны между строк!
Щемящей музыки канва
На эти чудные слова
Ложится сразу, без труда…
Поверишь ли ты мне, тогда
Не кажутся — бедой беда,
Необоримым злобный враг
И непроглядным жизни мрак,
Нас окружающий, увы!
На мягком пологе травы
Уснешь… А днем ты бодр и свеж,
И полон трепетом надежд…

А что за жизнь тут, во дворцах!
Здесь — зависть, ненависть и страх
Объемлют каждый уголок,
Въедаясь в пол и в потолок;
Здесь каждый гвоздь, что в стены вбит,
Как жало кобры ядовит.
Богатства дух, наживы тлен
Тут всех берут немедля в плен.
Ты здесь не властен над собой
И должен стать, как все… Ханжой?

Принцесса… будь… моей …женой!
Я прислан не шутом — судьбой…

Да… я не Бог! Я — не кумир.

Но… ты со мной узнаешь мир!
Не ваш дворцовый мир, а — мой!
Мир! Там, где — яркий день зимой,
И снег, искрящей простыней
Раскинулся поверх земли,
И где парит круг полыньи
На речке, спящей крепким сном
Под гладким и прозрачным льдом…
Здесь, век живи, ты не поймешь,
Как летней ночью лес хорош,
Когда, объятый тишиной,
Спит, убаюканный луной…
На темных ветках каждый лист
Посеребрен; а воздух — чист;
Дурманит сладким духом прель…
А как поет моя свирель
Под сенью задремавших крон
С ручьем, журчащим, в унисон…

Умолк жених, дух перевел…

«А кто же сядет на престол,
Когда король концы отдаст?
Кому он завещает власть?»

Шептал все тот же бойкий граф —

«Жених то — ухарь! Как удав
Заворожил принцессу… Глянь,
Она уж не корова… Лань!
Увидите, что эта власть
Теперь… на ляд ей не сдалась!
С таким-то бравым молодцом…
Хрен с ним, с богатством… И с венцом!»

«Ей-ей! — запричитала знать —
Лахудру нашу не узнать!
Она!.. И блещет красотой…»

«Вот ей бы сроду быть такой!»

Никак не унимался граф, —

«Красавицей! Бульдожий нрав
Еще б ей обломал жених…
Тогда — я помолюсь за них!»

Шут — вжался в низенький свой стул.

Король из трона — прыг! икнул…

У фрейлин — грозы по глазам!

Среди вельмож — похабный гам…

А у смазливеньких пажей —
Жабо вокруг их тощих шей
Подобьем дьявольских колец
Сжимались. «Сволочь он, певец…
Набрался жалостливых слов!» —
Душила зависть пацанов.

Как рой осатанелых ос
Жужжал дворец. Земная ось
В спираль тугую завертись,
Луна с небес к ногам свались,
Пучина вывернись вверх дном!
Из всех чудес — да ни одно
Не растревожило бы так
Сановный сонм, как тот спектакль,
Что был разыгран здесь шутом!
На пару с шустрым женихом.

«Не смотрит, стерва, в зеркала,
А то б от счастья — умерла,
Увидь себя со стороны…
Была подобьем Сатаны,
А стала ангелом… Чтоб ей!»

Кровь закипала у гостей —

«Король подохнет, нам капут…
Как всех нас, а? обставил шут —
Кто править будет бал? Он… Он!
Принцесса, взгромоздясь на трон,
Ему поклоны будет класть!
Ведь ей самой бы отродясь
Такого мужа не сыскать!»

Все больше заводилась знать —

«И всех нас в шею! Поделом…
Мы только мух ловили ртом…»

Король опять воссел на трон.
Он был приятно возбужден —
Его-то дочь!.. красавица…
Хоть воду пей с ее лица!
Ну шут! какого молодца
Спроворил… Просто, ай да ну! —
В глаза принцессе заглянул,
Два слова только молвил ей —
Что стало с девочкой моей!
Тонка! Как ветка! Рюмкой стан…

«А ну-ка, старый, перестань!»

Пошел по ребрам колкий зуд, —

«Ты что забыл, кто он, твой шут?
Ишь, как слюнями изошел…
Хозяин, да ведь твой престол
И жизнь твоя… и даже я!»

Душа шипела как змея —

«Стоят сегодня на кону!
А ты, как олух — «ай да ну»…
Живи не мною, а умом!
За этим дьяволом — шутом —
Всегда был нужен глаз да глаз!
Очнись — тем более сейчас!»

Король опять лицом стал хмур,
Но гнев сумел сховать в прищур.
Украдкой на шута взглянул…

А тот смиренно прикорнул,
Ссутулившись — ни мертв, ни жив —
Зажавшись в ком, глаза смежив,
Дрожа осиновым листом,
На низком стульчике своем…

Жужжал дворец, но скоро стих…

Жених почуял нужный миг —
Поднялся с пола, сделал шаг
И встал к принцессе близко, так,
Что услыхал в ее груди
Неровный стук! Загородил
Лицо ее от всех собой,
Обвил ей стан одной рукой
И плечи обхватил другой,
В глаза ей — беспощадный взгляд!
Чуть наклонил ее назад.
Над ней утесом возносясь,
Почувствовал — она сдалась!..
Лизнул ей губы… Упырем
В них впился… Вздрогнул… И потом
Стал целовать ей руки… грудь…
И шею… Не давал вздохнуть…

Все в зале обмерли, когда
Ворсистой тучей чернота
От плеч принцессы отнялась,
Заколыхалась, понеслась
Под своды, там под потолком
Повисла глянцевым пятном.

И только дух перевели
Держав окрестных короли,
Вельможи, дамы и пажи,
Всех шепот оглушил
 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Скажи,
Кто ты? Как оказался тут?
О! неужели этот шут,
Пройдоха и наглец, твой сват…
Мне… нравится твой темный взгляд…
Шут говорил, ты не богат,
Не знатен. Это правда?

 Ж  е  н  и  х

Да.
Я — беден! Как сама беда.
Мой зритель небогатый люд.
Но с ним я сыт, одет, обут.
И на ночлег всегда приют
Мне люди добрые дают.
И мой им от меня поклон!
Принцесса! Лабух, если он
Не чтит вельмож, не славит трон
И не мастырит тропки в свет —
Не нагребет себе монет…
Я не нагреб. Не для меня
Тот высший свет. Моя родня
Вилась вьюнами близ вельмож…
Но, слава богу, я — не вхож
В тот свет сиятельств, в мир святош.
А на балу я в первый раз.
С тех пор, как сгинул с отчих глаз…

Опять в отца свой взгляд воткнул.

А тот, как будто жалил стул,
Елозил задом, шеей тряс,
Сыновний слушая рассказ.

 Ж  е  н  и  х

Я вообще — как перст — один,
И раб себе, и господин…

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Ты? Ты! Один! Но почему?

 Ж  е  н  и  х

Покой уму, душе тюрьму,
Для сердца схиму и суму —
Мне не; дал мой настырный рок.
Гоним я… вот и одинок.

Мать умерла. А мой отец…
Он… Он — «пройдоха и наглец»!

Друг… был… роднее брата мне!
В холодной вечной тишине,
В лесу на берегу реки
Под сенью плачущей ольхи
Его хранит укромный холм,
Покрытый дерном, как холстом.
И говорливой речки бег
Его, уснувшего навек,
Не пробудит своей молвой.
И зверь, придя на водопой,
Его бестрепетный покой
Уж никогда не возмутит…
Он… умер! Пусть…  спокойно спит.

Любовь?.. Была… Да, я любил…
И как! Мне не хватало сил!
Хотя бы на короткий час
Отвлечь себя… от темных глаз!
От черных кос! от смуглых рук!..
От сладких и тревожных мук…
Что тешили мне плоть! и дух…
Любил!.. И ею был любим…
Кадильниц адских едкий дым
Опутал нас — ее отец
Не мог смириться. «Что? Певец!
Дочь счастлива не будет с ним!»
И мы решили — убежим…

Куда там, захватили нас…

Жених на миг прервал рассказ,
Сглотнул зажавший горло ком

И продолжал —

 Ж  е  н  и  х

Теперь с Христом
Она повенчана… Отцом
В обитель отдана, чтоб там
Смириться… Нашим с ней грехам
Прощенье вымолить… А я?..
Мне никого любить нельзя…
Что песни — звук. Цена им — грош.
На них богатств не наживешь…
Со мной?.. Растратишь то, что есть —
Я свято чту! И долг! И честь!
Я… власть терплю. Но… крут мой нрав!
Не кролик я, и тот удав,
Пред кем паду я в грязь лицом,
Гниет раздавленным яйцом!

Но я не нудный! Я не злой!
Принцесса! Будь моей женой!
Прости мне искренность мою
И знай, тебя я полюблю!
И святостью спаленных чувств
Я верным быть тебе — клянусь!

И снова шепот, будто гром,
Потряс мольбой дворцовый сонм —

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Согласна…

 Ж  е  н  и  х

Что ж… Тогда пойдем
На волю!

 П  р  и  н  ц  е  с  с  а

Я прощусь с отцом?

Невеста к трону подошла,
Коснулась длани короля…

И тут — чернильное пятно
Смахнулось с потолка. Оно
Зловонным студнем затряслось,
Заколыхалось — вкривь и вкось —
Окутало собой престол
И липкой сажею на пол
Осело, вздыбилось грядой
И стало черною каргой,
И ткнуло в короля клюкой —

 К  а  р  г  а

Ну вот, король, твой час! Решай,
Что слаще — ад, земля иль рай!

И — ссыпалось на пол трухой…

Дворец напрягся тишиной…

Король пролепетал: «Конвой…»

Загрохотала дробь шагов.
Фаланга хмурых удальцов
Явилась выполнить приказ.

Король сверкнул белками глаз,
Пропащим голосом изрек:
«Как ты суров, монарший долг!»

Но тут же овладел собой,
Свирепо зарычал

 К  о  р  о  л  ь

Конвой!
Вот этих — взять! И разлучить,
Его в темницу заточить,
Ее в покое запереть!
Их только я, мой шут и смерть
Отныне могут навестить.
Всем все понятно? Увести…

Опальных окружил конвой
И с королевских глаз долой
Увел во мрак дворца. Весь зал
Был нем, смущен и трепетал…

Король… Ну! Тот вошел во вкус.
Накрыл ладонью нитки уст,
Кивнул шуту

 К  о  р  о  л  ь

Сюда ступай!

И хмыкнул едко

 К  о  р  о  л   ь

Шут! решай…

Он не застал шута врасплох,
Тот был готов

 Ш  у  т

Король, ты — Бог!
А я твой шут, вот мой колпак!

Король смягчился

 К  о  р  о  л  ь

Коли так,
Давай-ка.… дочку в монастырь!
Пусть для потехи что ль… псалтирь
Там позубрит. А через год
С нее, как с милой, блажь спадет.
Принцессой рождена она —
И будет мной принуждена
Отяготить себя венцом.

А вот что делать нам с певцом?..
Каков — «удав»… «гниет яйцом»…

Монарших глаз коснулся мрак.

Шут побелел. Его колпак
Скосился набок. Бубенцы —
Заверещали… Как птенцы,
Когда тех оставляет мать
В змеиной пасти погибать.

Король очнулся. Взмах рукой —

 К  о  р  о  л  ь

Что думать тут… Кто он такой!
Таким, как он, не место здесь…
Власть надо чтить! Не долг. Не честь.

Певца мы выслушали. Как
Решим теперь… мы;? Он… наш враг?
Молчите… Что же, это — знак!

Повелеваю! Будет так…

Король в глаза шуту взглянул,
Ногой ему подвинул стул…

 К  о  р  о  л  ь

Чтоб избежать ненужных смут,
Кровавых распрей и резни!
Сегодня же! тотчас! мой шут…
Мой верный шут, певца… казнит!!!

Шут устоял… в его глазах
Скололись боль… позор… и страх.
В его растерзанных мозгах
Взъярился гулких мыслей рой…
Что делалось с его душой…

Истошный и безгласный крик
На миг! на… бесконечный… миг!
Шута лишил и чувств, и сил…

С улыбкой отвечал он

 Ш  у  т

Сир!
Приказ твой — для меня закон.
Считай, певец уже казнен.

Пошел к дверям, чеканя шаг,
Снял с потной головы колпак,
Глазами подал хитрый знак
Какому-то хмырю в углу…
И тенью ускользнул во мглу,
Что в зал вползала из дверей
И в ужас кутала гостей…

Молчали — все. А…  бойкий граф?
Дохну;л чуть слышно... «Он не прав…»

IV. Добрым молодцам урок

Назавтра, как всегда, дворец
Раскрасил утренний багрец.
Один, еще не жаркий, луч
Скользнул в прогалок между туч,
Пронзил настырною стрелой
Монарший сводчатый покой…

В алькове почивал монарх,
И вместе с ним на простынях
Ютилась кроткая душа,
Хрупка, как ландыш, и нежна,
Накрывшись трепетным крылом…

Над сладко спящим королем,
Кипя смущением и злом,
Все те же двое верных слуг,
Боясь издать малейший звук,
Несли свой тягостный дозор.
И, не взирая на позор,
Покинуть свой постыдный пост
Не смели, что бы ни стряслось.

Луч — дальше, озарил собой
Бойницы башни угловой.
И заглянул к шуту в покой,
Упал на сумку из холста,
Зажатую в руках шута,
На деревянную свирель,
На нераскрытую постель
И заглянул шуту в зрачки.
Там слезы. Муть. И мрак. Ни зги…

Шут заскулил вдруг как щенок.
Затих. Навзрыд сглотнул комок,
Зажавший горло. Кулаком
Утер глаза. Стал хмур лицом.
И — сумку и свирель в мешок!
Мешок — в ларец! Щеколдой щелк —
Ларец закрылся на замок…

У главных городских ворот
Толпился заспанный народ.
Мост опустили, наконец.
На площадь, где дремал дворец,
Многоголосая волна
Окрестный гомон принесла.
Торговец ставил свой лоток,
Цирюльник мылил помазок,
Готовился к охоте вор.
Аббат проветривал собор.
Одна кума с другой кумой,
Уста загородив рукой,
Шепталась, закатив глаза:
«Да пусть святые небеса
Меня окатят кипятком!
Пусть мне в аду на свете том
Лизать жаровни языком!
Не вру! Ты слушай, мой сосед —
Палач дворцовый, старый дед,
Уже без дела много лет.
А нынче ночью два гонца
За ним примчались из дворца.
Не дали двух минут на сбор,
Велели только взять топор,
Колпак, да красный балахон…
И увели. А утром он,
Старик, явился… пьяный в дым!
И все бахвалился, что им
Исполнен ночью приговор!
Как девку гладил свой топор…
Мозги-то спьяну — набекрень…»

Короче, начинался день…

Вчера был дан монархом бал,
И, как всегда, шут не дремал.
Он все вокруг запоминал —
Кто и когда покинул зал,
Кто весел был, кто удручен,
Кто, кем и как был увлечен,
Кто прятал свой угрюмый взгляд,
И отвечал кто невпопад.
Кто трезвым был, кто во хмелю,
Когда доказывал свою
В тостах лояльность королю.
И после бала шут всю ночь
Скрипел пером, чтоб все точь-в-точь
Внести в секретный кондуит,
Что перед ним теперь лежит.

Он двое суток на ногах! —
Неутомим и весь в делах…
Огонь в буравчатых глазах!
Он крутит без конца в мозгах
Злодейств и каверз тайный план —
Поймать фортуну в свой капкан.
О, шут хитер! Да, шут умен,
Хотя на людях и смешен
В своем лоскутчатом трико
И под двурогим колпаком.
Мечты простер он далеко
На алчном поприще своем.
Он дерзкой целью увлечен —
Свой тощий зад взнести на трон.
И даже подремать часок
Себе позволить он не мог —
Нет! Нет, сегодня столько дел…

И он воды подать велел —
Студеной влагою омыл
Всего себя и скоро был
Готов, коварство затая,
Шутить и славить короля…

_______________

Я, мой читатель, не пророк.
И я не чаю, видит Бог,
Чтоб сказки каверзный итог
Тот отрок понял как намек!
О, нет и нет!.. Чужой урок —
Пусть он и знаем назубок —
Кому-нибудь бывал ли впрок?
И даже тот, кто создал мир,
Властитель наш! и наш кумир!
Не властен оказался он —
И человек был искушен…
И мне тягаться ли с Творцом
Убогой сказкою о том,
Как в годы оны блудный сын
Отцовских не щадил седин…