Бесконечное лето

Отрывок из ненаписанного романа. Пример внутреннего фольклора придуманной вселенной. Публиковалось, как отдельное произведение, под названием Бесконечное лето.


                БЕСКОНЕЧНОЕ ЛЕТО

                Цикл рассказов о Гевюрцуге
                Ненаучная нефантастика   


 

   КАК БЫЛИ ИЗОБРЕТЕНЫ ЧАСЫ


  Кашнаек посмотрел сначала на одно солнце, потом на другое, почесал левую  ноздрю, поразмыслил о сути и решил, что солнц слишком много - хватило бы и одного.
 Хотя с другой стороны, можно и три.
У некоторых и по четыре бывает.
И по пять.
Синие, красные, желтые - где  величиной с полтора  дуля, а гле и на все пять выдропониваются.
  - Вот  ведь, какой  привередливый! - сказал  кобуц, сидящий на голове у Кашнаека. - И то ему не так,и так ему не эдак!
  Кашнаек схвати кобуца за палец и швырнул его в гадыш.
  - Иди погуляй!
  В гадыше сидели кутухи. Они  молча  жевали  стебли  и  таращили большие  фосфорицирующие глаза. То, что у кутухов  нету  мозгов, Кашнаек понял уже давно.
  Тут, вдруг, откуда ни возьмись выскочила  стая  поспомышей. Они облепили  Кашнаека  и  стали  обгрызать  ногти  на  его  волосатых ступнях.
  - Прочь, ненормальные! - завопил Кашнаек. - Кобуц! Кобуц! Ногти  обгрызают!  А  мне  до  захода еще бабушке письмо нацарапать надо!
  - До которого захода? - отвлекшись от обгрызания, хором спросили поспомышы.
  - Не помню! Уйдите! Грызуны несчастные! Хрящееды! Копилки!
  Нет, все-таки два солнца - это много. Вот, например у магейцев оно одно. Кашнаек не знал, кто  такие  магейцы, но что солнце у них одно - это он знал точно.
  - И вообще, надоели вы мне все!
  Он  пнул  ногой  одного поспомыша, нарисовал в воздухе кайлак и пошел домой.
  За горизонт  опустилось  сначала  одно  солцне, потом  другое,  а поспомыши  так и сидели  под тремя полными  лунами, смотрели на кайлак и не знали, что придя домой, Кашнаек изобретет часы.



      МЛЕЧНЫЙ САЙ


 Кайдабот был весьма туп.
 Настолько  туп, что  если бы не его гевюрцургенская голова, кобуц на  ней  и  зеленые  ногти  на  волосатых  ступнях,  он вполне мог бы сойти за настоящего ачёта.
  Для  соседей старого гхера, чьим внуком являлся Кайдабот, это было настоящее мучение.
А для самого Гхера тем более.
  И взбрела Кайдаботу  однажды  в  голову  очередная  нелепая мысль - поймать Млечного сая.
  - Пойду ловить его, - об/явил деду Кайдабот.
  - Вот дурень! - плюнул Гхер и  махнул рукой.  -  Иди, иди, сай  тебе тумаков надает - может умнее станешь!
  И он пошел.
  По дороге Кайдабот встретил пшервенца.
  - Иду сая ловить! - похвастался Кайдабот.
  - Худуш, - ответил пшервенец.
Это  можно  перевести  так:  "Иди дальше,  я все равно не понима, о чем ты там говоришь".
  Кайдабот не знал пшервенского диалекта, да и вообще ни разу не видел кастольнихов. Он тщетно попытался  обдумать ситуацию, но ничего, естественно  не  вышло. Пшервенец  прошел  мимо  и теперь удалялся.
  Кайдабот  хотел  было  отправиться  далее, как  вдруг в его голове возникла еще одна глупость: "А не есть ли это тот  самый  Млечный сай?". Он обернулся и подозрительно посмотрел вслед кастольниху. "Наверняка!" - решил Кайдабот.
  Эта история  закончилась бы очередным позором, если  бы на сцене  не  появилось в этот момент еще одно действующее лицо: из кустов кунхака, кряхтя,  на  дорогу  выбралась  девица.  Девицу  звали Агнитык. По гевюрцургенским меркам, она была настоящей красавицей.
 Кайдабот  забыл  про  пшервенца  и  подскочил  к  девице, которая смущенно  захлопала  глазками.  Он  стал  выпендриваться  и  хвастать.
 Агнитык, как и Кайдабот,  не  отличалась  величием ума, и в конце концов они друг другу понравились.
 Под  вечер, когда  они  сидели у дома и болтали о всяких бесполезных вещах, на крыльцо вышел старый Гхер. Он посмотрел на них и сказал сам себе:
  - Ну вот, теперь в моем доме будут  два  идиота. Потом три. Потом четыре и так далее.
  Из зарослей гадыша на дорогу, освещенную лунами, вышел Млечный сай.
 Его голубая шерть  себрилась  и  переливалась, мерцая  мириадами искорок, словно мириадами галактик.
 Сай улыбнулся, понюхал  настроение, пошевелил  ушами  и не спеша отправилс  к  водопою. Гхер  почесал  подбородок  и  добавил:
  - Однако   я   поздравляю  тебя, Кайдабот,  -  ты   все-таки  поймал его, ведь когда ты влюблен и счастлив,  твоя  душа возвеличивается настолько, что вся вселенная умещается в твоих ладонях.
  Вся вселенная.
  Шкура Млечного сая.


           ЦУНГВАМ


  Слоп  нашел Цунгвам. Ну нашел и нашел. Не он первый, не он последний.
 Но ведь он его домой понес. Принес, поставил  на полку и стал любоваться.
 А цунгвам, как положено, рос.
 Пыхтел и увеличивался.
 Это было его призванием. Некоторые цунгвамы бегают, некоторые разговаривают, а этот рос.
 Слопу  станвилось  все  интереснее.
 Это тоже нормально если не дома. А дома жена может придти.
 Так и случилось. Слоп, конечно, первым делом стал ей цунгвам показывать - Слопу же это интересно.  А  жене  цунгвам  зачем?  Жене Слоп самой нужен.  Да  и  не видела она, как он  рос - она вобще не видела.
 А Слопу уже на все плевать, он в восторге. И цунгвам расти перестал, зато начал на зведы смотреть.
 Тут  время  подошло  поспомышей  на двор загонять, и жена Слопа отвлекать начала. Иди, говорит, окатывай. А  Слоп  ей  в ответ про цунгвам, который уже галактику мастерит.
 Дескать скоро у нас  свой  Млечный  сай  будет. Жена  поняла, что дело плохо, и за бирибедом побежала.
 Когда бирибед пришел, цунгвам уже полшкуры   биосинтезировал, поэтому старик был кратким:
  - Послушай, Слоп - начал он - хочешь  ли  ты носить горы в кармане?
  - Нет.
  - А хочешь ли ты подвесить солнца под потолком?
  - Нет.
  - А нужны ли тебе все йейи мира?
  - Нет.
  - Тогда  унеси из дома цунгвам, ибо только у свободного  Млечного сая дух выше, чем горы, ярче обоих солнц и дороже всех йейй.
  Сказав это, бирибед получил  положенные за визит дули и ушел. А Слоп, плача от счастья и озарения, хотя это одно и то же, взял  цунгвам  и  унес  его  так  далеко  от  деревни, что   вернулся  только на следующий   вечер, совершенно  пьяный, с обгрызенными ногтями и охапкой хлахогостов, по которым жена и поняла, что Слоп встретил Млечного сая, конструировавшего цунгвам.
 После этого счасте их не покидало.
 Что тоже совершенно нормально.


                MEMENTO MORI


  Утром  старый  Ачипо Путаки  взял  косу и  отправился косить бадапты.
  Вдруг на дороге он увидел совсем новые корозли.
  - Эк! - сказал Ачипо Путаки. - Хорошие корозли!
  Он почесал пальцем затылок, плюнул  на землю и взвалил корозли на спину.
   И как только   он  это  это  сделал, случилось необычное. Такого с Ачипо Путаки никогда не случалось.
   Ачипо  взмыл  в  небо, словно  примататор,  экая  и  плюясь во все стороны:  корозли  были,  оказывается,  от   летучих   огнедышащих козлов. Неумея этими корозлями управлять, Ачипо Путаки сделал в возухе  зигзагообразную  линию  и  врезался  в  дерево,   из-за  чего, ощутил  возможность  говорить  на   пшервенском   диалекте  языка кастольнихов,  чем и незамедлительно воспользовался, запротурма-
нив  старую  Чтерилисерти, собиравшую под деревом молодых поспомышей.
 Та подняла голову и что-то ответила на его родном наречии.               
Ачипо  сказал  "И-ы!",  вместо  привычного "Эк!", что ему совсем не понравилось.
   Когда Чтерилисерти  скрылась в  кустах  махмонов, Ачипо сел на землю  и  понял,  что родной  язык  он  начисто  позабыл.  Придется  ему  теперь  топать  до Пшервена и купить там пшервено-гевюрцургенский словарь, чтобы хоть через  словарь общаться со своими сородичами.
  Мимо  прыгало  стадо  рапов,  оставляя   на   бадаптах   йейи.  Но  грустному  Ачипо  было уже плевать и на рапов и на йейи. Он пнул ногой корозли и зашагал куда глаза глядят, так как дороги в Пшервен он не знал.
  Шел  он  долго, пока не вспомнил, что в Йейенне, в это время, должна  проходить  очередная  распродажа  хлахогостов,  очень любимых пшервенцами.
   Пнул он в очердной раз корозли и пошел в Йейенну,  где  недолго поторговавшись  купил за два дуля, у какого-то бескарина, пшервено - гевюрцургенский словарь, после чего направился домой.
   Но по пути он, внезапно, заболел кастозой и умер.




В соавторстве с Майком Макаровым 1997-8 гг.