Не предсказать и не предвидеть..

***
Не предсказать и не предвидеть,
Ни миг, ни час, ни день, ни год…
Кому-то пытками души
И сердца горечью пройти,
Сей жизни путь неизъяснимый…
В своём венце непостижимый…
Не объяснить, не оправдать…
Ни грусти скорбную печать,
Ни радость глаз, ни свет улыбки…
Ни боль осознанной ошибки.
Не вкрасться в душу в тяжкий час,
Она неведома, сокрыта…
И трижды лжёт любой из нас,
Кто молвит: «Понимаю вас».
Он и желал бы – всё впитать,
Войти душой в чужую душу,
Но тонущего не понять,
Тому, кто выбрался на сушу.
И в тесном круге похорон…
Меня с младенчества терзают,
Не стоны поседевших жён,
А речи тех, кто утешают.
Какая б мысль не лилась,
Слезу, выдавливая с ока,
Но человек всегда один,
И горе – вечно одиноко.
*
Кто знает Лермонтова боль?!
Кто испытал его томленья?!
Строку иль пол строки впитал
В свои живые ощущенья?
Тот задохнулся бы, в сей миг,
Но нет - живут…
И судят… судят…
Своей тоски не испытав,
Чужую яростно не любят.

Хранители отрадных дум,
Весельчаки, любимцы мира…
О! Как я рад, что вам чужда
Моя тоскующая лира…

Я не для вас пишу, а тем,
Чьи влажны подушки ночью…
Кто в исступлении кричит:
«Утешь, помилуй, Авва Отче»

Я видел их и сердцем внял,
Сумев коснуться только края
Им первыми дано узреть
Его престол в туманах рая.

*
Мы с вами с разных полюсов
Глядим на мир – живой и кроткий.
И за улыбками вождей
Я вижу скорченные глотки…

Ах, да… «не будем вспоминать…»
«Зачем могильный прах тревожить?»
«Вам так и хочется печаль,
В России бедной приумножить…»

Я знаю, знаю – ваш девиз –
«Затмись обиженная память!»
Но кровь, она ведь вопиет
И с этим воплем вам не сладить!

*
Вот слышите, скрипнул кровавый засов?..
Из самых кошмарных, отравленных снов…
Но эта не дрёма – сей мор наяву,
Восставшего вижу  в лучах сатану.

Звени над страною скорбящий аккорд
Шагает на плаху твой сын – Мейерхольд
Расстрелян, сей гений – театр скорбит
А совесть-то наша? А совесть молчит…

Свисти! Аплодируй восставший партер!
Что нынче нам дарит пустой «Англетер»?
Народ, не поёт больше твой соловей –
Был зверски задушен – Есенин Сергей.
Но что же нам пресса о том говорит?
«Повесился!» – Примем. А совесть…
Молчит…


Страна, оборвался разительный бас!
Пробил и его предназначенный час.
Да, где ж это видано – в лучшей стране!..
Стреляться и вешаться стали везде…
Владимир Маяковский – державный певец!
Но той же рукою подписан конец…
Но что же народ? Он как прежде молчит?
Советская власть рассуждать не велит!
Но совесть-то! Совесть! И совесть молчит….

Отчаянный в сердце прорезался шрам,
Из сточной трубы нам кричит Мандельштам.
Утоплен в параше под лагерный смех…
Никто из охраны не создал помех.
Стихи не по нраву пришлись палачу,
Припомнил «кремлёвского горца» творцу.
Отравленный воздух смирились глотать,
А совесть давно уж привыкла молчать…